Смотреть на Вики было неудобно: свеча стояла низко, к тому же в светильнике, позволяющем ей нарисовать лишь желтый круг на потолке и бросить один острый луч в сторону двери. Ичивари немного подумал, моргая и сонно щурясь. Сходил за свечой, добыл её из неудобной подставки и уместил в пустой стакан. Стукнул донышком по столику, уселся рядом и принялся рассматривать Вики, хмурясь и даже пожимая плечами от удивления. Она была даже не бледной, а какой-то серо-белой, вроде старого снега под весну. Волосы растрепанные, мокрые, наверняка темнее настоящего своего тона, но и теперь они похожи на степную траву под солнцем, высушенную до желтизны. Глаза крупные, со странным разрезом, широкие, словно мир её удивляет и смотрит она - распахнув веки, взахлеб, восторженно... Брови темные, и почему-то они размазались и тенями поплыли вниз, смытые дождем. Под глазами тоже тени, болезненные, черные. И губы ненормально красные. Жар? Или болезнь еще того похуже, затяжная... А вдобавок грязь. Вики скакала позади, ей досталось немало брызг и целых полужидких комков, залепивших одежду, руки, размазанных по щекам...

- Тебе совсем худо? - расстроился Ичивари.

- А-ах, санарха, да что же я! - расстроилась женщина, закрывая лицо руками. Рассмеялась. - Ты дикарь! Нельзя нагло глазеть на растрепанную женщину с размазанным гримом. Я-то хороша, сама глазею и ни о чем не помню... да уж, погодка для лета нерхская, и еще галоп по лужам... Отвернись.

Вошла девочка, жестами показала нечто сложное, движениями заменяя слова. Забрала свечку и унесла, устроила в подставке. Поклонилась Ичивари, улыбнулась и махнула - иди со мной, провожу. Махиг спорить не стал. Надо отдохнуть, думать он все равно пока что не в состоянии, да и Лаура спит... Тори почти бегом гибко и беззвучно скользнула вниз по лестнице, миновала коридор, обозначила жестом дверь, снова широкую и низкую, вынудившую нагнуться. Прошла залу насквозь и толкнула еще одну дверь, сделала несколько шагов по коридору, снова открыла дверь. Широким движением руки обвела комнату, Ичивари понял - это место выделено для него. Остановился, озираясь и недоумевая: почему везде темно? Но Тори уже зажигала масляные светильники на столиках, один за другим, целых пять. Завершив на этом заботы о госте, улыбнулась и ушла, двигаясь замечательно тихо, и башмачки у неё - Ичивари разглядел - были удобные, из тонкой кожи, с гибкой подошвой.

Оставшись в одиночестве, махиг пошел вдоль стены, гладя рамы картин, охая и улыбаясь: наконец-то удалось увидеть дом, который соответствует его представлениям о настоящем городе, правильном. Просторно, много воздуха, чисто, вещи интересные, явно их делали настоящие мастера. Ичивари уделил внимание узорным резным ножкам и обивке кресел. Погладил стол, оценивая полировку и лак. Долго хмурился, пытаясь понять, зачем нужна кровать шириной в два метра и почему над ней повесили так много ткани? Может, выстирали и сушат? Не похоже, она уже сухая и связана вверху пучком... Ткань нелепая: почти прозрачная. Для одежды такая не годна, из чего её делают, тоже не ясно.

В дверь негромко постучали, не ожидая ответа, открыли створки полностью. И, напрягаясь изо всех сил, стали втаскивать тяжеленную бочку с водой. Вдвоем - непосильная работа! Тем более один темный слуга стар, а второй не особенно высок ростом и сух телом. Ичивари помог, похлопал обоих по плечам, благодаря за полезное дело. Принял целую охапку ткани для вытирания - и снова остался один. Освободив тело от грязи и накинув на плечи большой кусок ткани, взятый с кровати, Ичивари почувствовал себя вполне довольным жизнью, хоть и голодным. Вот только ложиться с мокрой головой на подушки было неловко: слишком тут все чисто, да и кружево отделки хитрое, тонкое, совсем паутинка. Шевельнув плечом, махиг расправил на полу две тряпки для вытирания и лег удобно, не стесняя себя и не заботясь более о соблюдении чужих обычаев. В конце концов, он тут гость, комнату дали в пользование ему одному. Прохладно, масло в светильниках пахнет травами и не дает копоти. Тихо... Хорошо. Махиг прикрыл глаза и попытался вызвать добрый сон, позволяющий посетить зеленый берег и увидеть секвойи. Он желал ощутить терпкий влажный запах смолы и тумана, цветов и морской соли, услышать знакомых птиц своего берега...

На сей раз в дверь даже не постучали. Ичивари решил пережить нашествие, притворяясь спящим. У бледных нелепые обычаи! Видимо, они ночами совсем не спят, а только моются, зажигают свечи, гасят, бродят по коридорам, заглядывают туда и сюда... Пытаются вспомнить, сколько комнат в огромном доме и которая - своя. Шаги упрямого посетителя приблизились вплотную. Ичивари сердито обернулся, потянул используемую, как одеяло, ткань, сел... И задохнулся готовыми сорваться с языка словами, даже закашлялся.

Вики, оказывается, тоже вымылась, а еще она распустила волосы и накинула на плечи ровно такую ткань, что пучком висела над кроватью. Закуталась в прозрачный узор - и явилась проведать гостя вполне основательно неодетая. Сквозь туман невесомых нитей угадывалось решительно все, а полускрытое тенями и складками охотно дорисовывало воображение. Чувствуя себя окончательным дикарем, Ичивари сидел и смотрел, забыв дышать. Оказывается, далеко не обязательно бледные - слабогруды. И кожа у Вики не серая, она удивительная, цвета свежего молока с ягодным румянцем...

- Чар, я решила уточнить, на том берегу у тебя осталась жена? - негромко спросила женщина, поправляя волосы и осторожно улыбаясь. - Ты не подумай чего дурного обо мне, но я так устроена, не верю в одолжения без оплаты.

Женщина медленно опустилась на колени, поправила край ткани, выбранной махигом для подстилки, и села совсем рядом, позволяя прозрачной накидке свободно ползти с плеча. Вики задумчиво повела головой, и волосы рассыпались свободнее, обняли плечи. Тонкая ладонь тронула напряженную руку махига, на миг сплела свои пальцы с его грубыми, крепкими. Вики чуть отстранилась, запоздало и бессмысленно поправила скользкую ткань, ничуть не скрывающую тело. Вздохнула так, как не дышат люди леса - колыхнувшейся грудью, а не животом.

- Нет жены, - шепотом выговорил Ичивари, понимая, что ответа от него не ждут. Но молчать становилось удушающе невыносимо, а иные слова и мысли будто попрятались...

Кожа руки помнила прикосновение белых пальцев. Воздух в легких делался все горячее, в животе плясал, набирая силу, полубезумный арих. Махиг сжимал зубы и сохранял неподвижность, берёг остатки выдержки и сознавал себя - странное дело - покорным пленником хозяйки дома. Именно пленником, а никак не гостем. Каждым вздохом Вики воровала его свободу. Каждым движением плела ловчую сеть, присваивая все взгляды, все мысли и даже, пожалуй, еще не родившиеся сны...

- Ты свободен от обязательств, и это к лучшему. Видишь ли, я не стану лгать и утаивать, ты очень и очень нужен мне, не буду скрывать даже худшего: это вопрос жизни и смерти. Моей жизни и моих людей, для тебя то и другое - чужое дело, ненужное, опасное... Если бы ты был сакром или тагоррийцем, мы могли бы обсудить возмещение за услуги золотом, землями или связями, - почти виновато отметила Вики, осторожно устраивая руку на плече махига и чуть наклоняя голову, чтобы заглянуть в его лицо. Вторая белая рука вспорхнула и бережно прочесала мокрые волосы Ичивари, отбросила пряди от лица.