И тут произошло то, чего он так долго ждал. Нет, она не открыла глаза. Не пошевелилась, но Фрэнк ощутил слабое пожатие.

– Мэгги? О, боже!.. Только не сдавайся, прошу тебя! Еще одно усилие, Мегс!

Веки ее затрепетали. Их движение напомнило Фрэнку бабочек, которых они с Элинор видели в оранжерее Ботанического сада, когда ей было девять. Легкий трепет, короткий взмах перед полетом. Потом слегка приоткрылся один глаз, за ним – другой.

И в эту минуту кто-то постучал в дверь, потом попробовал повернуть ручку, но стул сделал свое дело – дверь палаты была заперта надежно. Пока не подоспеет охрана, она не откроется, а значит сколько-то времени у него еще есть.

Потом в небольшом застекленном окошечке мелькнуло чье-то лицо, и Фрэнк узнал доктора Сингха. Врач улыбался льстивой улыбкой человека, которому приходится иметь дело с душевнобольным. Как видно, ему тоже хотелось добраться до Мэгги.

Подождешь!..

Фрэнк отрицательно покачал головой и снова повернулся к Мэгги. Ее глаза открылись уже полностью, и, хотя в них еще плавал легкий туман, взгляд ее был устремлен на него. Не на рассы́павшиеся по одеялу фотографии. Не на ежедневник. Не на дверь, из-за которой доносились шум и возня. Она смотрела на него, на Фрэнка, и он, набрав в грудь столько воздуха, сколько позволяли натруженные легкие, взглянул ей прямо в лицо.

– Ты была не единственной, кто видел ее в тот вечер, – отчетливо и громко повторил он. – Я тоже ее видел.

Мэгги легонько ущипнула его за руку, но Фрэнк не успел понять, добрый это знак или дурной. Шесть месяцев он надежно хранил свою тайну, не замечая, как она точит, грызет его изнутри. Она не только отняла у него голос, но и заполнила собой каждую секунду и каждую минуту каждого дня, который он прожил в молчании, разъедая его внутренности как серная кислота.

– Все это время я думал, что это я был последним, кто ее видел. Только я тогда не знал, что она собирается сделать, да и откуда? Но это точно была она, Элли: та же дорожная сумка, тот же растрепанный пучок на затылке… я узнал бы ее где угодно… Было уже темно, но я сразу понял, что это она. Я только что сошел с автобуса и стоял на остановке, а она была уже в конце улицы – возбужденная, вся какая-то нервная… Ну ты знаешь, какой она бывает, когда что-то задумает.

Нет, она меня не видела – в этом я почти уверен, но дело не в этом. Дело в том, что я не окликнул ее, не догнал. Я слишком боялся, Мегс! Я боялся, что она может прийти к нам домой, боялся того, чем это может кончиться. Конечно, это не оправдание, но… именно поэтому я ее не окликнул. Вот как получилось, что меня не было рядом, когда она больше всего во мне нуждалась.

В дверь снова постучали, на этот раз – громче, увереннее. Судя по всему, в коридоре появились охранники: краем уха Фрэнк уловил характерное шипение рации. Ну и пусть… Пусть они сломают дверь и выволокут его отсюда силой, потому что сам он ни за что не уйдет.

Не убирая своей руки из-под пальцев Мэгги, Фрэнк наклонился так, что его и ее глаза оказались на одном уровне.

– Я не смог сказать тебе, Мегс. Я боялся потерять и тебя тоже. Поверь, мне было очень стыдно. Я перестал быть тем человеком, за которого ты когда-то вышла замуж, перестал быть отцом, который должен…

Слезы прихлынули к его глазам, рыдания разрывали грудь, спазмами перехватывая горло, и он с трудом сглотнул, стараясь взять себя в руки. Сейчас нельзя расклеиваться… Нельзя, потому что дело не в нем. Он должен договорить до конца, договорить во что бы то ни стало. Другого шанса может не быть.

– Когда я ездил на опознание… Она лежала совершенно одна в крошечной боковой комнатушке, больше похожей на какую-то подсобку. Знаешь, что я подумал тогда? Господи, подумал я, как ей, наверное, одиноко! Меня вели к ней по длинному коридору, а я трясся от ужаса. Наконец мы вошли, и мой провожатый отступил в сторону. Он хотел освободить мне проход, но ему пришлось подтолкнуть меня в спину, чтобы я сделал эти последние несколько шагов. Не знаю, как, но я все-таки подошел к ней вплотную – должно быть, ноги сами несли меня вперед.

Откровенно говоря, я не знал, чего ожидать. «Найденное в канале тело», – сказали мне в полиции. Сказали так, словно она была старым башмаком или ржавой тележкой из универмага. Она выглядела такой маленькой, Мегс, на этом огромном столе! Совсем как кукла. Ее глаза были закрыты, но я попросил, чтобы их открыли – я хотел увидеть ее такой, какой она была при жизни. Я как бы снова смотрел на нее в последний раз, смотрел как отец на дочь. А она смотрела на меня… В эти минуты я снова вспомнил, как в детстве держал ее на руках, как кормил из бутылочки и клялся себе, что сделаю все возможное, чтобы уберечь ее от опасности.

Я провел там целый час или больше. Я все стоял и смотрел на нее, и ушел только после того, как бедняга, которому поручили меня сопровождать, откашлялся и сказал, что они скоро закрываются.

Когда в тот вечер я вернулся домой, ты сидела на том же месте, где я тебя оставил. Кажется, с того момента, как я уехал в морг, ты даже не переменила позы. Тогда-то это и началось. Мое молчание, я имею в виду. Я не окликнул ее, значит, это я был виноват в ее смерти, и ты никогда не простила бы меня, если бы узнала. Не смогла бы простить, каким бы хорошим человеком ты ни была. Я ведь прав, да, Мэгги?.. Пойми меня правильно, я не мог рисковать. Я не мог позволить себе потерять тебя.

Теперь Фрэнк уже не мог сдерживать рыданий. Они густыми, плотными волнами поднимались откуда-то из глубины, сжимая горло подобием рвотных спазмов. Одинокая слезинка сорвалась с кончика его носа и упала Мэгги на руку.

– Прости меня, Мегс. Когда я не сплю, я сожалею о том, что сделал, каждый час, каждую минуту, и… Мне ее очень не хватает. И будет не хватать всегда.

Сзади послышался треск, и стул полетел на пол – это охранники сломали дверную ручку. Словно напуганная этим звуком, Мэгги заметно вздрогнула, а через мгновение дверь распахнулась, и в палату шагнул доктор Сингх. Следом толпой ввалились консультанты, санитары, охранники. Остановившись на пороге, они в течение нескольких секунд смотрел на Фрэнка. Никто из них не пошевелился, не произнес ни слова.

А Фрэнк, словно не замечая их, продолжал:

– Прости меня за то, что я так и не сумел заставить себя признаться в том, что́ я наделал. Я сожалею, что не разговаривал с тобой столько времени и заставил тебя страдать. Мне очень жаль, что я тебя подвел. Я сожалею и об этом, и о многих других своих поступках, но я никогда, – слышишь, никогда! – не жалел, что любил тебя. И не пожалею, что бы ни случилось!..

Тут его колено окончательно отказало, а поскольку Фрэнк сидел на корточках, то и упал он вперед, на матрас, несильно кольнув Мэгги сквозь простыню отросшей щетиной.

Мэгги потребовались все силы, чтобы положить ладонь Фрэнку на спину, между тесно сведенными лопатками.

– Тише, тише, Фрэнк… – прошептала она. – Теперь все хорошо. Все хорошо.

Год спустя…