– Счастлив так просто, – спросил я, – или что-то чуешь?

– И так просто, – ответил он с сияющими глазами, – и чую… такие люди, как вы, шагу не пройдут, чтобы… гм… словом, словом…

– Словом, – помог я, – со мной не соскучишься.

– Золотые слова! – сказал он с восторгом. – Я всю жизнь буду вспоминать то приключение, а у вас каждый день такое…

– Бывает интереснее, – сказал я, подливая масла в огонь. – А бывает и намного, намного… Ты уже остепенился? Вон одежду какую приобрел, манерам учишься… Как Барсук и Ухорез?

– Барсук получил часть доли, – сообщил он. – За меня потому и держатся, что не гребу все себе. Ухореза просто напоили хорошим вином, чтобы чувствовал, что потерял. Ко мне сейчас многие липнут, просятся, но я собираюсь дом купить, подыскиваю вот с приличными соседями.

Я покрутил головой.

– Здорово. Значит, мне надо искать отчаянных в другом месте.

Он подпрыгнул, глаза округлились.

– Господин! Да ни за что! Я за вами на край света!.. Только скажите!

В зале настала мертвая тишина, никто не двигается, а когда за дальним столом кто-то обронил ложку, на него зашикали со всех сторон, замахали кулаками и вообще чуть не прибили на месте.

– Скажу, – сказал я негромко. – Но сейчас речь уже не о деньгах.

Он кивнул.

– Хорошо-хорошо. Я и так получил больше, чем мечтал.

– Ты не так понял, – сказал я терпеливо. – Нельзя иметь все сразу, поэтому ты начал с малого – с денег. Но пора переходить на следующую ступень.

– Это… как?

– Деньги, – сказал я, – ступенька к власти. Можно подняться на эту ступеньку, а можно и не подниматься… Ты об этом не думал?

Он сказал ошарашенно:

– Н-нет…

– А я подумал за тебя, – ответил я заботливо.

– Спа… сибо, – пробормотал он. – Но… как? Я о таком даже не… ну просто не – и все!

– Путь от богатства к власти вполне респектабелен, – сказал я, – а от власти к богатству… не весьма, хотя чаще бывает именно так. У тебя все путем, не дрожи.

Он взмолился несчастным голосом:

– Но… как?

– Созови тех, кому доверяешь, – посоветовал я. – А тебе, думаю, теперь доверяют еще больше, чем раньше. Дело опасное, но добыча будет измеряться уже не в золоте…

– А в чем?

– Есть и повыше ценности.

– Драгоценные камни?

Я отмахнулся.

– И драгоценные камни могут отобрать. Если удастся то, что я задумал, ты сам станешь тем, кто сможет отбирать. Но, конечно, этого делать не будешь, верно?

По дороге из трактира мне дважды предлагали работу, одна молодая женщина сама предложила свои услуги, торговцы зазывали в лавки с товаром, кто-то настойчиво выспрашивал, почем в этом сезоне воловьи шкуры, словом, город живет своей жизнью, не подозревая, что это может быть его последний день.

Стражи дворцового сада молча отворили ворота, я вздернул подбородок и уверенно пошел по широкой аллее к дворцу. Справа и слева ударили фонтаны, легкий ветерок донес водяную пыль, из зарослей цветущих кустов донесся недовольный птичий крик.

Я свернул на боковую аллею, потом еще и еще, там в глубине проступил домик для гостей, ноги сами несут к его порогу, но в это время неподалеку прозвучал суровый голос с нотками привычного недовольства:

– Чем еще могу помочь сыну степей?

Сотник Ланаян вышел из-за вечноцветущих деревьев, быстрый и собранный, взгляд острый, но лицо каменное, блокирующее любые выражения.

– В засаде? – поинтересовался я ехидно.

– Просто хожу тихо, – ответил он ровно. – Я отвечаю за все, что внутри этого квадрата за железным забором. Сад, конюшни, пекарни, дворец…

– Нужен глаз да глаз, – согласился я. – Всем все втолкуй, переспроси, как поняли, а потом ходи и проверяй, так ли поняли.

– Примерно так, – согласился он. – Какие-то неприятности?

– Нет, – ответил я и пояснил: – Я иду из таверны. Какие могут быть неприятности?

– А-а-а, – протянул он. – Ну и как самочувствие?

Я с удовольствием вдохнул прохладный от водяной пыли воздух и раскинул руки.

– Когда сыт и пьян – кругом очень красиво!

Он сказал кисло:

– Да, конечно… Ну, а как вообще? Шансы есть?

Голос его звучал почти безнадежно, я согнал с морды ухмылку и ответил серьезно:

– Шансы есть всегда, даже когда их действительно нет.

Он не успел ответить, далеко послышались крики, конский топот, затем в сад ворвались, топча кусты драгоценных роз, мелкокостные степняцкие кони, приземистые и злые. За ними почти влетела, подскакивая даже на ровном месте, сурового вида телега, сколоченная, как мне показалось, с нарочитой небрежностью, люди в ней почти лежат, укрытые толстыми шкурами.

Я ожидал, что пронесутся так же либо до самого дворца, однако возница резко натянул вожжи. Кони остановились на развилке аллей, она вся усыпана белым песком, его здесь зовут золотым, храпят и грызут удила, глаза дикие, налиты кровью, телега слегка подперла их сзади и тоже замерла, будто вросла в землю, тяжелая и настолько неуклюжая, как будто первотелега, созданная человеком.

Седоков четверо, трое медленно поднялись, суровые и с расписанными красками лицами, очень немолодые. Длинные волосы переплетены лентами и бусами, одежда под дикую старину, на груди ожерелья из волчьих и медвежьих клыков.

Четвертый остался с вожжами в руках, согнутый, сгорбленный, злобно зыркает исподлобья, облучка не покидает.

Ланаян пробормотал сдержанно, но я уловил глубоко запрятанную враждебность:

– Шаманы прибыли…

– Они-то зачем? – спросил я.

Он повел глазами в сторону.

– Нам незачем. А вот ему…

По ступеням дворца быстро спускался конунг Бадия. Лицо сияет преувеличенным счастьем, руки распахнуты, словно пытается обнять весь мир.

– Приветствую вас, – прокричал он еще издали громко и приподнято, – отцы племени, Хранители Духа!..

Шаманы молча и сурово смотрели на него, а конунг торопливо подбежал к телеге, словно и не вождь, а мальчишка на побегушках, почтительно преклонил колено.

Ланаян пробормотал:

– Для таких почтенных могли бы повозку получше…

– Нельзя, – шепнул я.

– Почему?

– Все старинное – свято, – объяснил я. – В некоторые краях даже обрезание делают каменными ножами… А короли в одной отдаленной стране ездят на вот на такой же примитивной повозке, запряженной волами, в то время как майордомы носятся на быстрых конях… Но зачем они здесь?