– Из жуткого времени уцелела…

Говорил он грамотно, смотрел почти интеллигентно-грустно, словно писец, которого вышибли из гильдии за пьянство и драки.

– Почему жуткого? – спросил я.

Он покачал головой.

– А вы что, не разобрали, что там начертано?

Я сказал самым небрежным тоном:

– Да мне все одно. Лишь бы золото.

Хозяин пощупал монету, поскреб пальцем, лицо оставалось озабоченно-задумчивым.

– Из чистого золота, – согласился он, – но на ней кочевник в латах убивает дракона!.. Первый раз вижу монету, на которой убийство.

– Так дракона же убивают, – возразил я. – Не человека.

Он снова покачал головой.

– Никто никогда не изображает на гербах или монетах убийство. Это дурной знак! Такое просто нехорошо. Убийств и так много. Нельзя напоминать о них еще и с монет.

Я сказал лениво:

– Никогда не задумывался. Хотя я, если честно, монет видывал мало… ха-ха!.. Они в моих лапах не задерживаются.

Повар хмыкнул, но смолчал, хозяин сказал серьезно:

– А через мои руки за сорок лет работы в гостинице… уж и не знаю сколько. К тому же у нас столица, люди отовсюду и деньги отовсюду. Могу точно сказать, что ни одно королевство не чеканит на монетах сцены убийств…

Повар задумчиво вертел монету между пальцами, брови сдвинулись над переносицей.

– К тому же всадник убивает не дракона, а его детеныша… А это совсем нехорошо.

Я помолчал, по легенде дракона встретила девушка, повязала ему на шею свой пояс и привела доверившегося ей зверя в город, где его и убил воин Георгий, получивший потом прозвище Победоносца. В самом деле, что-то не совсем красиво. И недостойно воина.

– Да ладно, – сказал я. – Это было давно. К счастью, и монет таких не осталось… Добавлю еще одну, если представят перед мои светлы очи любого из той тройки.

Говорил я нарочито громко, хозяин искоса зыркнул в зал, где тут же снова пошли перешептывания.

– Да как вам сказать, – проговорил он с неуверенностью, – люди они темные… Здесь не появляются… У нас чистое заведение…

– А за последние дни? – спросил я. – Никто из них не вынырнул, чтобы погулять?

Что-то в его лице дрогнуло, он снова зыркнул в стороны, словно если прямо взглянет мне в глаза, то сразу отдаст всю харчевню, проговорил неуверенно и совсем шепотом:

– Это не в счет…

– Почему?

– Ну… оба были одеты по-благородному, деньгами сорили, всех поили… Вроде они и уже не они…

Я сказал громко и насмешливо:

– А кто, по-твоему, им дал так заработать? Все по-честному, никаких грабежей!

Хозяин отшатнулся, лицо быстро менялось, но в глазах оставалась прежняя настороженность. В зале нарастали разговоры, кто-то яростно спорил, ему возражали, я не вслушивался, реакция хозяина интереснее, он мялся и мямлил, наконец проговорил с неуверенностью, настоящей или притворной:

– Здесь появляется мальчишка… я могу его послать…

– Пошли! – прервал я.

– Сейчас его нет, – промямлил он. – А когда появится…

Дверь из кухни распахнулась, рослая статная женщина из тех, кто коня на скаку, появилась, как статуя командора, бросила на меня лишь один короткий взгляд, а хозяину сказала повелительно:

– Скажи!

Он вздрогнул, помялся, посмотрел на меня снизу вверх искательно.

– Супруга дело говорит, – сказал я доброжелательно. – Женщины лучше людей чувствуют, кому доверять, кому нет. У нас ум, у них – чутье.

Он тяжело вздохнул.

– Хорошо… Я пошлю к ним. Но если зря, они меня убьют.

– Если не пошлешь, – сказал я ласково, – я убью раньше. Поторопись! И вот тебе плата.

Он снова успел поймать монету над самым столом, но едва разжал ладонь, цепкие женские пальцы мгновенно экспроприировали, хозяйка попробовала добычу на зуб, улыбнулась мне чисто и светло, и снова исчезла за дверью, откуда успели вырваться умопомрачительные запахи свежей бараньей похлебки с луком и чесноком.

Хозяин посмотрел на меня обреченно.

– Ладно…

– Не трусь, – сказал я подбадривающе.

– Да как не трусить, – вздохнул он.

– Ты же не трусил, – возразил я, – когда эту корчму открывал?.. А мог бы сидеть тихо. Тут одни неприятности, зато и прибыль идет.

Он вздохнул так душераздирающе, словно затаскивал тяжело груженный воз на вершину горы.

– Зато все время как на иголках.

– День без потерь, – сказал я, – записывай в прибыль.

Он сказал с кривой улыбкой:

– Ну… если учтены все расходы…

– От всякого труда есть прибыль, – сказал я веско, – а от пустословия только ущерб.

Он намек понял, помялся, бросил беглый взгляд на закрытую дверь кухни.

– За ними уже послали…

– Жена?

– Не сама, – объяснил он. – На кухне всегда есть кого послать.

– Как долго ждать?

– Это смотря где они гуляют.

Сбоку робко приблизилась хорошенькая девушка с румянцем во всю щеку, поклонилась и прощебетала заискивающим голоском:

– Стол вытерла, лучшее вино ждет вас, господин. Что-нибудь еще?

Я окинул ее взглядом, так надо, она ждет, вон какие глазки, сказал с сожалением:

– Хорошо бы, но… в другой раз.

Она довольно, хоть и с сожалением улыбнулась, исчезла, а я отправился за чистый стол дожидаться Крогана. Мужчины за столами продолжали перешептываться, никто не решается подойти и предложить услуги, хотя я видел, как многих просто подмывает вляпаться во что-то опасное, зато прибыльное.

В моем нетерпении время всегда тянется долго и проходит бесцельно, однако дверь распахнулась как раз, когда я допил вино и уже начинал подумывать о чашке кофе.

Мужчина вошел, наклонив голову, чтобы не задеть верхом роскошной шляпы с длинными перьями притолоку. Когда он поднял голову, я с изумлением узнал преобразившегося Крогана. Еще со ступенек быстро провел взглядом по залу, все притихли, а он широко и радостно улыбнулся и пошел ко мне быстрым шагом.

– Господин…

Я указал на стул по ту сторону стола, Кроган неуклюже отвесил замысловатый поклон, явно готовится в приличное общество, одежда на нем указывает на благородное сословие, осторожно сел и уставился в меня счастливыми глазами.

– Я счастлив видеть вас снова, господин, – сказал он преданно.

Я заметил, как за столами прислушались и жадно ловят каждое слово. Даже хозяин далеко за стойкой замер, будто пытается по губам понять, о чем договариваемся.