Темнота вокруг изменилась. Теперь в ней не осталось ни единого проблеска света. Ведья закричала и продолжала кричать, пока миллиарды когтей утаскивали ее в небытие.

Елена приходила в себя медленно. Это был такой риск! Она чувствовала себя полностью опустошенной и морально, и физически, а ее гностические силы почти угасли. Отражение попытки Ведьи манипулировать Лоренцо истощило ее последние резервы. Не считая одной-единственной искорки, которую она с усилием заставила себя беречь, исключительного призрачного шанса, остававшегося у нее. Если бы сидийка ударила по ней магическими стрелами или просто дождалась прихода солдат Горджо, Елена стала бы беспомощной – и к этому моменту уже мертвой. Но она научила Ведью, что техника пожирания души являлась лучшим способом уничтожить беспомощного мага, ведь она наделяла пожиравшего огромной силой. Это так, однако заклинание было и своего рода ловушкой, ведь оно открывало путь для контрудара, который можно было заблокировать, лишь зная соответствующую технику. Елена никогда не рассказывала об этом Ведье, не говоря уже о том, чтобы научить ее данной технике. Всегда имей план…

Теперь соперница Елены лежала с остекленевшими безжизненными глазами посреди грязного переулка. Она была настолько мертвой, насколько это только было возможно: ее душа ушла навсегда. Мир духов никогда не примет ее. Ни один некромант и ни один целитель не сможет вернуть ее к жизни. Слабая вспышка сознания, влившаяся в Елену, рассеялась и исчезла. Прекрасная, коварная, чарующая Ведья просто перестала существовать.

В какое же чудовище я превратилась. Однако я жива, и у меня есть ее жизненная энергия, пока она не рассеется…

Поднявшись на ноги и не обращая внимания на разбитые колени, Елена двинулась по засохшей грязи переулка к Лоренцо. Она положила голову ему на грудь. Та едва заметно поднималась и опускалась. Спасибо…

Елена использовала часть отнятого у Ведьи, чтобы успокоить выживших джхафийцев, забившихся в окружающие хижины. Счет мертвых шел на десятки, а еще больше будут шарахаться от каждой тени до конца своей жизни. Она закрыла невидящие глаза Луки, укоряя себя за то, что не смогла его защитить, а затем вновь обернулась к римонскому рыцарю.

Елена вдохнула в него немного энергии, а почувствовав, что Лоренцо приходит в себя, оградила его разум. Когда он очнулся и увидел ее лицо, она услышала его напряженный вздох. Сбросив ее с себя, рыцарь съежился в грязи.

– Дьябло, – прошипел он. – Не прикасайся ко мне.

Елена не могла сказать, сколько в этом было остаточного эффекта заклинания Ведьи. Ох, Лори. Я ведь говорила тебе не лететь со мной.

Крики стихли; Горджо видели смерть Ведьи и теперь боялись последовать за ней. Джхафийцы выбрались из своих кроличьих нор и обнаружили Елену, прижимавшую к себе лежащую Солинду так, словно она хотела ее защитить. Ошеломленный Лоренцо, отвернувшись, сидел неподалеку. Джхафийцы были людьми, преданными Мустаку аль-Мадхи, скрывавшемуся под маской торговца человеку, известному, помимо менее помпезных прозвищ, как «Султан Базаров». А тому его внутренний голос подсказал, что в сложившейся ситуации из знатных римонских семей следует поддерживать Нести. Благодаря этому Елену и Солинду обернули накидками-бекирами, после чего троих выживших понесли по запутанным переулкам, вонявшим гниющей едой, экскрементами людей, пометом животных и потом немытых тел. От дыма бесчисленных костров, на которых готовили пищу, Елена закашлялась, как столетняя старуха.

За ними другие джхафийцы с триумфальными криками несли тела Сорделла и Ведьи, размахивая вытащенным из тайников оружием. Начали бить барабаны. Ночь осветили факелы, отблескивая на обнаженных лезвиях сабель и ножей алым и оранжевым. Они вышли на площадь Дом-аль’Ахма, где Мустак аль-Мадхи уже ждал их в окружении своих бойцов. Некоторые из них принесли мясные крючья для тел ненавистных магов. Грубое лицо Мустака сияло. Он так хлопнул Елену по спине, что та едва устояла.

– Это ночь славы, леди Елена! – воскликнул он, ликуя. – Пятеро дьяволов! Жаль, что здесь не было этого шайтана Гайла, чтобы разделить с ними горечь их поражения!

«Если бы Гурвон был здесь, этого бы не произошло», – тупо подумала Елена.

– Принесите мне свитки, чтобы повесить на их тела, – произнесла она вслух.

Елена говорила настолько надломленным голосом, что это заметил даже мало знакомый с ней аль-Мадхи.

– Госпожа, вы больны? – спросил он.

– Это скоро пройдет, Мустак. Не нужно волноваться. Скоро я снова буду в порядке.

При упоминании об ужасающей силе гнозиса Мустак невольно отступил на шаг назад, но его тон остался дружелюбным.

– Вы многим ради нас пожертвовали, госпожа, – признал он. – Мы позаботимся о вас. Все наше – ваше. Пусть с вами вечно пребудет благословение Ахма.

«Не знаю, волнуют ли Ахма рондийские маги», – подумала Елена, однако благодарно кивнула.

– Принцесса останется со мной, – сказала она Мустаку. – Ее нужно вернуть королеве-регентше.

– И судить, госпожа, – мрачно добавил Мустак. – Она была с ними.

В подтверждение своих слов он плюнул.

– И судить, – печально согласилась Елена.

Солдаты Горджо не покидали Внутренний Город, но на стенах стояли целые ряды легионеров, не спускавших своих глаз с джхафийских жилищ, ликование в которых распространялось подобно пожару. Барабаны не умолкали, а над лачугами разносились радостные крики. В сторону Горджо летели угрозы и насмешки:

– Давайте же, присоединяйтесь к нашему празднику!

– Все ваши дьяволы-маги мертвы!

– Хотите оплакать павших? Приходите завтра в Дом-аль’Ахм!

– Смерть Горджо! Да здравствуют Нести!

Некоторым из солдат Горджо явно не терпелось броситься в атаку, однако выучка и выкрикиваемые офицерами приказы удерживали их на месте.

Рассвет Внешний Город встретил окутанным дымом. Альфредо Горджо лично вышел на стену, чтобы взглянуть на него. Картина происходящего потрясла Горджо. Солдаты заблокировали Внутренний Город, и Брохену охватил паралич.

Несколько следующих дней Елена провела, запершись в одной из комнат дома Мустака аль-Мадхи. Большую часть времени она спала, а просыпаясь, «зализывала» свои раны. Особое внимание она уделяла сломанному запястью, предпринимая все необходимое для его полноценного восстановления. А вот зеркало постоянно напоминало ей о том, как она будет выглядеть в старости. Но Елена утешала себя, мол, все не так плохо. Пусть и костлявое, ее лицо все-таки выглядело благообразным, а никак не отталкивающим. Однако время от времени она не могла сдержать слез. Ее волосы стали седыми, хотя она заметила, что у корней они вновь отрастают светлыми. Взяв ножницы, Елена коротко их остригла. Так она самой себе казалась чужой, но все же не семидесятилетней. Пускай считают, что у меня новая прическа.

В целом, немного оклемавшись, Елена занялась возвращением своего привычного облика. Она ощущала, что силы постепенно возвращаются к ней, но прекрасно понимала, что для полного восстановления потребуются месяцы. Пока что на ее лице стало больше морщинок, а волосы, чей рост она ускорила с помощью гнозиса, выглядели светлее, чем раньше, а в них серебрилось несколько седых прядей. Пару дней Елена выглядела ужасной из-за облезавшей кожи, однако из-под нее уже пробивалась новая, гладкая и розовая – хотя, конечно, превращение в мишень для заклинаний некроманта вряд ли когда-либо станет популярной косметической процедурой.