Полковник суммировал свои наблюдения в вопросе, обращённом кполковому писарю:

— Идиот? — и увидел, как открывается широкий,добродушно улыбающийся рот Швейка.

— Так точно, господин полковник, идиот, — ответилза писаря Швейк.

Полковник кивнул адъютанту и отошёл с ним в сторону. Затемон позвал полкового писаря, и они просмотрели материал о Швейке.

— А! — сказал полковник Шрёдер. — Это, сталобыть, денщик поручика Лукаша, который пропал в Таборе согласно рапортупоручика. По-моему, господа офицеры должны сами воспитывать своих денщиков. Ужесли господин поручик Лукаш выбрал себе денщиком такого идиота, пусть сам с ними мучается. Времени свободного у него достаточно, раз он никуда не ходит. Выведь тоже ни разу не видели его в нашем обществе? Ну вот. Значит, времени унего хватит, чтобы выбить дурь из головы своего денщика.

Полковник Шрёдер подошёл к Швейку и, рассматривая егодобродушное лицо, сказал:

— На три дня под строгий арест, глупая скотина! Поотбытии наказания явиться к поручику Лукашу.

Таким образом, Швейк опять встретился с вольноопределяющимсяна полковой гауптвахте, а поручик Лукаш, наверное, испытал большоеудовольствие, когда полковник вызвал его к себе и сказал:

— Господин поручик, около недели тому назад, прибыв вполк, вы подали мне рапорт об откомандировании в ваше распоряжение денщика, таккак прежний ваш денщик пропал на Таборском вокзале. Но ввиду того, что денщикваш возвратился…

— Господин полковник… — с мольбою произнёспоручик.

— …я решил посадить его на три дня, после чего по шлю квам, — твёрдо сказал полковник.

Потрясённый Лукаш, шатаясь, вышел из кабинет полковника.

* * *

Швейк с большим удовольствием провёл три дня в обществевольноопределяющегося Марека. Каждый вечер они организовывали патриотическиевыступления. Вечером из гауптвахты доносилось «Храни нам, боже, государя» потом«Prinz Eugen, der edle Ritter».[97]

Затем следовал целый ряд солдатских песен, а когда приходилпрофос, его встречали кантатой:

Ты не бойся, профос, смерти,

Не придёт тебе капут.

За тобой прискачут черти

И живьём тебя возьмут.

Над нарами вольноопределяющийся нарисовал профоса и под ним написалтекст старинной песенки:

За колбасой я в Прагу мчался,

Навстречу дурень мне попался.

Тот злобный дурень был профос —

Чуть-чуть не откусил мне нос.

И пока оба дразнили профоса, как дразнят в Севилье алымплащом андалузского быка, поручик Лукаш с тоскливым чувством ждал, когда к немуявится Швейк и доложит о том, что приступает к выполнению своих обязанностей.

Девяносто первый полк переводили в город Мост-на-Литаве — вКираль-Хиду.

Швейк просидел под арестом три дня. За три часа доосвобождения его вместе с вольноопределяющимся отвели на главную гауптвахту, аоттуда под конвоем отправили на вокзал.

— Давно было ясно, что нас переведут в Венгрию, —сказал Швейку вольноопределяющийся. — Там будут формировать маршевыебатальоны, а наши солдаты тем временем наловчатся в стрельбе и передерутся смадьярами, и потом мы весело отправимся на Карпаты. А в Будейовицах разместятмадьярский гарнизон, и начнётся смешение племён. Существует такая теория, чтоизнасилование девушек другой национальности — лучшее средство противвырождения. Во время Тридцатилетней войны это делали шведы и испанцы, приНаполеоне — французы, а теперь в Будейовицком крае то же самое повторятмадьяры, и это не будет носить характера грубого изнасилования. Всё получитсясамо собой. Произойдёт простой обмен: чешский солдат переспит с венгерскойдевушкой, а бедная чешская батрачка примет к себе венгерского гонведа. Черезнесколько столетий антропологи будут немало удивлены тем, что у обитателейберегов Мальши появились выдающиеся скулы.

— Перекрёстное спаривание, — заметил Швейк, —это вообще очень интересная вещь. В Праге живёт кельнер-негр по имени Христиан.Его отец был абиссинским королём. Этого короля показывали в Праге в цирке наШтванице. В него влюбилась одна учительница, которая писала в «Ладе» стишки опастушках и ручейках в лесу. Учительница пошла с ним в гостиницу и «предаласьблуду», как говорится в священном писании. Каково же было её удивление, когда унеё потом родился совершенно белый мальчик! Однако не прошло и двух недель содня рождения, как мальчик начал коричневеть. Коричневел, коричневел, а месяцспустя начал чернеть. Через полгода мальчишка был чёрен, как его отец —абиссинский король. Мать пошла с ним в клинику накожных болезней просить,нельзя ли как-нибудь с него краску вывести, но ей сказали, что у мальчиканастоящая арапская чёрная кожа и тут ничего не поделаешь. Учительница послеэтого рехнулась и начала посылать во все журналы, в отдел «Советы читателям», вопросы,какое есть средство против арапов. Её отвезли в Катержинки, а арапчонкапоместили в сиротский дом. Вот была с ним потеха, пока он воспитывался! Потомон стал кельнером и танцевал в ночных кафе. Теперь от него успешно родятсячехи-мулаты, но уже не такие чёрные, как он сам. Однако, как объяснил намфельдшер в трактире «У чаши», дело с цветом кожи обстоит не так просто: оттакого мулата опять рождаются мулаты, которых уж трудно отличить от белых, ночерез несколько поколений может вдруг появиться негр. Представьте себе такойскандал: вы женитесь на какой-нибудь барышне. Белая, мерзавка, абсолютно, и водин прекрасный день — нате! — рожает вам негра. А если за девять месяцевдо этого она была разок без вас в варьете и смотрела французскую борьбу с участиемнегра, то ясно, что вы призадумаетесь.

— Ваш случай с негром Христианом необходимо обсудитьтакже с военной точки зрения, — предложил вольноопределяющийся. —Предположим, что этого негра призвали, а он пражанин и, следовательно, попадаетв Двадцать восьмой полк. Как вы слышали, Двадцать восьмой полк перешёл крусским. Представьте, как удивились бы русские, взяв в плен негра Христиана. Врусских газетах, наверное, написали бы, что Австрия гонит на войну своиколониальные войска, которых у неё нет, и что Австрией уже пущены в ходчернокожие резервы.

— Помнится, поговаривали, что у Австрии естьколонии, — проронил Швейк, — где-то на севере. Какая-то там Земляимператора Франца-Иосифа.

— Бросьте это, ребята, — вмешался один изконвойных. — Нынче вести разговор о какой-то Земле императораФранца-Иосифа опасно. Самое лучшее — не называйте имён.