– А-а.

– Вот тебе и «а-а», – сказал Гамаш.

Они вошли в каюту. Почти вошли. Втроем они едва умещались стоя, а как им лечь – это было совершенно неясно.

– Адмиральская каюта? Это какая-то ошибка, – пробормотал Шартран, пытаясь повернуться так, чтобы не задеть остальных.

– Тут наверняка произошел мятеж, – сказал Бовуар.

Гамаш вскинул брови. Все это выглядело очень похоже на какой-нибудь бриг. И пахло как в сортире. Они оказались в чреве корабля.

«Морской волк» накренился и отчалил от пристани.

– Приятного путешествия, – сказал стюард, закрывая дверь.

В маленький иллюминатор они увидели, как уходит вдаль земля.

Мирна повернула краны и сунула руку под струю воды, чтобы убедиться, что температура подходящая. Аромат лаванды от пены для ванн наполнил ванную, отделанную красным деревом.

Были зажжены свечи, и стюард принес два крепких капучино, корзиночку с теплыми круассанами и джем.

Немного ранее позвонил Арман и сообщил, что их стюард определенно опознал Питера. Клара почувствовала облегчение и решила, что может позволить себе расслабиться.

Она отщипнула кусочек рассыпчатого круассана и уселась на диване.

Они продвигались к цели.

Через дверь в другом конце каюты Клара видела Мирну, погрузившуюся в медную ванну. Пузырьки пены образовали на ее теле пенные горы и долины.

– Я смотрю, твой корабль наконец-то пришел, – сказала Клара, услышав, как Мирна напевает «Что нам делать с пьяным моряком?»[94].

– Я прирожденный моряк, – ответила та.

Пока Мирна принимала ванну, Клара попивала капучино и наблюдала сквозь большой иллюминатор «Морского волка», как проплывают мимо густые старые леса и бухточки.

Жан Ги и Арман стояли, опершись на фальшборт «Морского волка». Корабль шел прямо против волны, и оба они смотрели на воду, почти загипнотизированные ритмическим движением. Нос корабля то поднимался, то падал, разрезая волны и посылая мелкие брызги им в лицо.

Это освежало и одновременно убаюкивало.

Если бы Гамаш начал напевать какую-нибудь старинную квебекскую колыбельную, Жан Ги точно бы рухнул и уснул прямо на палубе.

Вспомнив мелодию, Жан Ги почувствовал, как его веки сомкнулись. Потом встрепенулись. И снова начали тяжелеть. «C’est un grand mystère». «Тайна великая». Он слышал голос матери, поющей ему. О лесной чащобе. О волках и лисах. О страхе. И о спасении. Ощущении безопасности.

Голова его поникла, но он заставил себя прогнать сон.

Первым в туалет они запустили Марселя Шартрана. Когда они платили за каюту, кассир заверил их, что там есть свои ванная и туалет.

На деле ничего такого не оказалось. Если только на морском языке «свои ванная и туалет» не означали крохотного, мрачного ватерклозета в конце темного коридора.

– Если у нас адмиральская каюта, то можно только догадываться, насколько плоха капитанская, – сказал Жан Ги.

– Я звонил им сообщить о Питере и спросил, как они обосновались. Они не жаловались.

– Удивительно. Я бы на их месте жаловался, – проворчал Жан Ги.

Они нашли кафетерий, но тот закрылся перед их носом.

– Désolé, – сказал стюард. – Кофе можете взять там.

Он показал на автомат.

– У меня нет мелочи, – признался Гамаш, ощупав карманы. – А у тебя?

Бовуар с нарастающим бешенством вывернул свои карманы:

– Merde!

Они уставились на автомат.

– Замечательно, – сказала Мирна, поудобнее устраиваясь на стуле перед обеденным столом красного дерева.

Они покончили с завтраком, состоявшим из яичницы с беконом и неожиданного угощения в виде небольшого кусочка копченой форели, и теперь потягивали кофе и грызли фрукты.

– Если у нас такая шикарная каюта, можешь себе представить, что у мужчин? – сказала Клара и встала из-за стола, чтобы набрать воды в ванну. – Адмиральская каюта – ого-го.

Мирна сменила махровый халат, предоставленный пароходной компанией, на чистую одежду и услышала сладострастный стон Клары, погрузившейся в ванну.

– Я ухожу, – сообщила Мирна, остановившись в дверях ванной. – Ты тут в безопасности? Не заснешь?

– То есть не утону ли и не пропущу остальную часть путешествия? – спросила Клара. – Ни за что. Им придется вызывать копов, чтобы увести меня с корабля. Куда ты собралась?

– Повидаться с копами.

Мирна удивилась, найдя их каюту внизу, в довольно грязном коридоре.

Две раза прочитав табличку на дверях с надписью «Адмиральская каюта», она постучала. Дверь открыл Жан Ги, а подальше – хотя никакой дали в каюте не было – она увидела Армана, который обшаривал карманы куртки Шартрана.

– Ищу мелочь, – заикаясь, проговорил он, потом взял себя в руки, расправил плечи и с некоторым достоинством добавил: – Для кофейного автомата.

– Понятно, – промычала Мирна.

Она вошла бы в каюту, будь такое возможно. Вместо этого она засунула внутрь голову и огляделась.

Стены были обиты поцарапанной, отслаивающейся фанерой, отчего крохотное помещение казалось еще меньше. У стены притулилась односпальная койка, которая днем исполняла функции узкого дивана. На иллюминаторе нарос слой грязи. Пахло нафталином и мочой.

– Вы уж извините, что мы заняли каюту лучше вашей, – сказал Гамаш. – Ваша, наверно, совсем никуда. Если хотите, можем поменяться.

Жан Ги повернулся и посмотрел на шефа нехорошим взглядом.

Мирна заверила Гамаша, что они с Кларой вполне довольны своей каютой. Уж как-нибудь выдержат. Она отдала ему всю мелочь, какая у нее нашлась.

И удалилась.

Первую остановку они делали на острове Антикости в заливе Святого Лаврентия.

– Тут написано, – сказала Клара, читая путеводитель, найденный в кают-компании, – что близ Антикости произошло четыреста кораблекрушений.

– Неужели? – спросил Бовуар, складывая руки на груди. – Давайте-ка поподробнее.

– Это место называют кладбищем залива, – сообщила она.

– Да я пошутил, мне вовсе не интересно, – сказал Бовуар.

– Я знаю, – ответила ему Клара. – Но мы, по крайней мере, знаем, что имел в виду пилот, когда говорил, что для кораблей самое трудное место – Могилы. Мы проходим их в начале пути.