– Где? – спросила Клара, быстро подходя к ним.

– В одной деревне вон там. – Бовуар показал в темноту.

– Она называется Табакен, – сказал Гамаш.

– Вы ее знаете? – спросила Клара и увидела в темноте, как кивнула его темная голова.

– Это соседняя деревня с Аньо-де-Дью, – ответил он. – Стоят бок о бок, но такие разные.

Гамаш прошел мимо них к дому.

– Аньо-де-Дью, – повторила Мирна и перевела на английский: – Агнец Божий. А Табакен? Я не знаю, как перевести.

– Такого слова нет, – сообщил ей Бовуар. – То есть оно вообще не французское. Это индейское название, оно существовало задолго до того, как здесь появились европейцы.

– И что оно означает? – спросила Клара. – Вы знаете?

– Оно означает «колдун», – ответил Гамаш, входя в дом.

Бовуар и Клара не ложились полночи – обсуждали, размышляли. Отправляли электронные письма, искали и прокладывали маршрут.

Наконец около двух часов ночи они все организовали и разошлись по спальням, чтобы проснуться через четыре часа под звон будильников.

– Который час? – раздался сонный голос Мирны. – Боже, Клара, сейчас только начало седьмого. У нас что, пожар?

– Нам нужно ехать, если мы хотим успеть на девятичасовой самолет.

– Что?

Мирна села в кровати, полностью проснувшаяся и слегка встревоженная.

В соседней спальне Гамаш уже сидел на краю кровати. Вчера он хотел остаться с Кларой и Бовуаром, чтобы помочь им, но ему сказали, что его присутствие совершенно необязательно.

– Ну как, все получилось? – спросил он у Жана Ги, который выглядел сонным, но решительным.

– Через три часа из Ла-Мальбе вылетает самолет. Он доставит нас в Табакен.

– Самолет? – удивилась Мирна, когда Клара ей все объяснила. – А на машине туда не доехать?

– Там нет дорог, – ответила Клара, пытаясь выманить эту крупную женщину из маленькой кровати. – Это рыбацкая деревенька. Добраться туда можно либо на лодке, либо самолетом.

– Мы предпочли самолет, – объяснял Бовуар Гамашу, принимавшему душ. – Он садится во всех деревнях по пути, и у нас уйдет почти весь день на полет, но к ужину мы доберемся.

Они оделись и вышли из дома, когда еще не было семи.

Шартран стоял у своего фургона.

– Мы поедем на своей машине, – сказал Жан Ги, укладывая сумку в багажник.

– Я собираюсь ехать с вами, – заявил Шартран. – Нет нужды гонять две машины. Вы сможете забрать вашу, когда мы вернемся.

Гамаш и Бовуар переглянулись.

– Садимся, – изрекла Клара.

Она забралась в фургон, взглянула на Жана Ги и похлопала по сиденью рядом с собой.

Бовуар посмотрел на нее, потом на Шартрана и наконец на Гамаша, который пожал плечами:

– Ты слышал последние распоряжения, Жан Ги. Забирай вещички.

– Patron, – начал было Жан Ги, но Гамаш прикоснулся к его руке, заставив замолчать:

– Клара главная. Она знает, что делает.

– Как-то раз она съела сушеные ароматические лепестки, думая, что это чипсы, – заволновался Жан Ги. – А однажды приняла ванну из бульона, потому что спутала бульонные кубики с солью для ванн. Она сделала скульптуру из пылесоса. Она понятия не имеет, что делает!

Гамаш улыбнулся:

– По крайней мере, если все пойдет наперекосяк, у нас будет на кого повесить всех собак.

– Это у вас будет, – пробормотал Бовуар, укладывая сумку в багажный отсек фургона. – Я и так всегда вешаю всех собак на вас. Так что мне никакого навара.

Двадцать минут спустя Шартран свернул на дорогу, ведущую к крохотному аэропорту в Ла-Мальбе, и остановился у какой-то будки.

– Это он? – спросила Мирна, уставившись на маленький самолет на рулежной дорожке.

– Вероятно, – ответил Гамаш и попытался не думать об этом.

Он часто летал на маленьких самолетах в отдаленные деревни и приземлялся на том, что большинство пилотов не назвали бы взлетно-посадочной полосой. Но удовольствия от таких полетов было мало.

– Одна надежда на аварийный выход, – сказала Мирна.

Из будки вышел молодой человек и посмотрел на приехавших, оценивая их как груз.

– Меня зовут Марк Броссар, я пилот. Это вы прислали электронное письмо сегодня ночью?

– Верно, – ответил Жан Ги. – Четыре человека до Табакена.

– Пять, – поправил его Шартран.

Бовуар повернулся к нему:

– Вы нас довезли. Этого достаточно. Вы не можете лететь с нами.

– Могу. Мне только билет надо купить. – Он протянул молодому пилоту кредитку. – Вот. Нет проблем. Я могу лететь.

Он произнес это на манер Питера Пэна, и Мирна рассмеялась. Бовуар, напротив, помрачнел. Он смерил галериста сердитым взглядом и повернулся к Гамашу.

– Мы тут ничего не можем поделать, Жан Ги.

– Если не будем пытаться, то да, – сказал Бовуар. – Сэр.

Гамаш наклонился к нему:

– Мы не можем его остановить. Да и нужно ли?

Но Бовуар не желал сдаваться:

– А место-то там есть?

– Для одного лишнего человека всегда найдется место, говорит моя матушка, – сказал пилот, возвращая Шартрану кредитку, и посмотрел на восток. – Нам лучше поспешить.

– Почему? – спросила Мирна и тут же пожалела, что сделала это. Иногда лучше не знать.

– Красное небо утром. – Пилот показал на ярко-красное небо. – Предупреждение для моряка.

– Это тоже говорит ваша матушка? – спросил Бовуар.

– Нет. Мой дядюшка.

– Но вы пилот, а это не лодка, – возразила Клара.

– Без разницы. Такое небо к плохой погоде. Лучше уж быть в лодке. – Он перевел взгляд с Мирны на Гамаша. – Балласт. Хорошо в bateau[92]. А в воздухе не очень.

– Может, ему лучше остаться? – сказал Жан Ги, кивая на Шартрана.

Галерист стоял спиной к ним, устремив взгляд на колоритный рассвет.

– Нет, – отрезала Клара. – Он нам помогал. Если он хочет, пусть летит.

– Вы надо мной смеетесь? – прошипел Бовуар на ухо Гамашу. – Она принимает решения на основе своих симпатий?

– Пока у нее все получалось, не так ли?

Бовуар побагровел от досады.

Мирна подошла, увидела его красное лицо и на всякий случай повернула обратно.

– Ну, вы идете? – Пилот загрузил их багаж и остановился у двери самолета.