и никаких смыслов естества60, чтобы [нам], наподобие эллинов, не догматствовать о Боге как об услаждающемся страстями или как об измеряемом пределами естества. Ведь Его провозглашало совершенное молчание и Его представляет всецелое и всевозвышенное неведение61.

21. Что же касается новомесячий, то они, по нашему мнению, суть различные озарения, [получаемые] нами на ристалище дней добродетели и ведения; и, быстро шествуя в этих озарениях по всем векам, мы достигаем благоприятного года Господня, будучи украшаемы венцом благости (см. Пс. 64:12). Венец благости же есть чистая вера, украшаемая, словно драгоценными камнями, возвышенными догматами, а также духовными словами и умозрениями; эта вера тесно охватывает, словно главу, боголюбивый ум. Или же иначе: венец благости есть Само Слово Божие, которое многообразием способов, соответствующих Промыслу и Суду [Божию], или воздержанием от добровольных и терпением невольных страстей ограничивает ум, словно главу, а благодаря причастию благодати обожения делает этот ум прекраснее самого себя62. [757]

Из праздников же первый есть символ деятельного любомудрия, которое переправляет от греха (словно [выводя людей] из Египта) к добродетели тех, кто следует этим [путем добра]. Второй [праздник] представляет собой образ естественного созерцания в духе, которое приносит Богу, словно начатки урожая, благочестивое мнение о сущих. Наконец, третий [праздник] есть таинство богословия, умозрительный навык относительно всех духовных смыслов, которые [находятся] в сотворенных [вещах], и совершенная безгрешность, [обретаемая] через благодать по Домостроительству воплотившегося Слова; эта безгрешность, следующая за такими праздниками, объемлет во благом [человеке еще и] совершенную и бессмертную непреложность как творящую трубные гласы, умилостивление и праздник Кущей.

22. Таково, согласно одному рассмотрению, предположение относительно чести, воздаваемой дням. Ведь Бог повелел чтить субботу, новомесячия и праздники не потому, что Он хотел, чтобы дни почитались людьми. Тогда бы Он заповедью закона научил служить твари паче Творца (Рим. 1:25)63 тех, которые считали, что дни по природе своей являются священными, потому им и следует поклоняться 64. Наоборот, [Бог] символически явил [им] посредством дней, что следует чтить [только] Его Самого. Он есть Суббота как отдохновение от тяжких усилий души, [понесенных ею] во плоти, и как прекращение трудов ради правды [Божией]65. [Бог] есть Пасха как освободитель от тягостного рабства находящихся под властью греха66. [Он есть] Пятидесятница как Начало и Конец сущих, а также как Слово, благодаря Которому всё возникло по естеству67. Ибо если Пятидесятница сама в себе есть то, что следует за период семи седьмиц, то столь же ясно, что она есть десятерица, умноженная на пять.

23. Опять же очевидно, что естество сущих, пятеричное по самому смыслу своего существования вследствие [пяти] чувств, после естественного прохождения времени и веков окажется в Боге, по [Своей] природе не принимающем [никаких] пределов, Едином и совершенно не обладающем протяженностью. Ибо некоторые говорят, что Слово есть Единица, и это Слово, как Промысл, расширяется по [Своему] исхождению68 с помощью десятерицы заповедей. Когда естество по благодати сочетается со Словом, то уже не будет того, без чего движения не существует, когда прекратится изменчивое движение по природе. Ведь ограниченному состоянию, в котором обычно и возникает с необходимостью движение вследствие изменения движущихся, следует обретать конец при появлении беспредельного состояния, в котором [всякому] движению движущихся присуще прекращаться. Там, где существует естественный предел, обычно бывает (что само собою разумеется) изменчивое движение тех, которые пребывают в этих пределах; и там, где такой естественный предел отсутствует, – там же, естественно, нельзя распознать никакого изменчивого движения. Стало быть, мир есть ограниченное место и состояние описуемое, а время есть ограниченное движение; потому-то здесь и существует изменчивое движение живущего. Поэтому когда естество проходит, в действительности или в мысли, через место и время (или через то, без чего не бывает [760] ограниченного состояния и движения), то оно сочетается непосредственно с Промыслом и обретает простой, неподвижный и не имеющий никакого ограничения смысл этого Промысла, а потому [не находит здесь] никакого движения. Также естество, существующее временным образом в мире, имеет изменчивое движение вследствие ограниченного положения мира и вследствие потока времени [сопровождаемого] изменением. Оказавшись же в Боге, [эта природа] вследствие естественной Единицы Того, в Котором она оказалась, будет иметь приснодвижный покой и неподвижное тождество движения69, осуществляющееся окрест Того же Самого, Единого и Единственного; [это тождество движения] знает Слово как то, что является незыблемым основанием и непосредственным бытием, окружающим Первопричину созданных Богом тварей70.

24. Таинство Пятидесятницы есть непосредственное соединение с Промыслом тех, о ком Он промышляет, или же соединение естества со Словом по вдохновению Промысла, вследствие чего отсутствует всякое проявление времени и становления. Труба же наша есть Слово, хранящее для нас Божественное и неизреченное ведение 71; умилостивление есть [это Слово], ставшее подобным нам, как расторгающее в Самом Себе наши преступления и дарованием благодати в Духе обоживающее греховную природу [человека]; наконец, Кущей является [то же Самое Слово] как то, что укрепляет богоподобный навык в непреложном добре, и как всеобъемлющая связь преображения в бессмертие.

Мы не верим, что Богу приятны заклания бессловесных животных и окропления кровью как мзда [нашего] почитания [Его], даваемая приносящими во оставление их грехов, – что они делают, опираясь, естественно, на Писание72. И это [наше убеждение важно] для того, чтобы мы, скрытно не почитая Бога как страстного [и не думая о Нем] как о Том, Кто со многим усердием и страстью заботится о тех же [вещах], к которым если мы видим даже людей страстно влекомыми, то браним их как распущенных. Мы знаем, что жертвоприношения суть духовны73; мы не только умерщвляем страсти, закалывая их мечом духовным, который есть Слово Божие 74, и сознательно истощаем всякую плотскую жизнь, словно [изливаем] кровь, но и приносим Богу, благоговейно почитая Его, [свои] любомудренные навыки и [все] естественные силы, а также осуществляем для [обретения] Божия удела 75 всесожжение в огне духовной благодати.

25. И, естественным образом рассматривая так каждый из символов, приводимых в Писании, мы, словно на вершине таинственного созерцания, умерщвляем временное и преходящее предание Закона, подобное семи мужам от сыновей Саула, а также уничтожаем и [самого] Саула, то есть перстный ум, [уповающий] на одно только [буквальное] речение Писания, дабы не быти ему во всех пределах Исраилевых, то есть не быть ему в образе духовного созерцания. Этот [перстный ум], живя в действительности, прекращает, гонит и уничтожает смыслы и помыслы, соответствующие естеству, ограничивая Закон одной только плотью [761] и почитая, как нечто Божественное, страсти бесчестия 76. А помыслы, соответствующие естеству, обретя свободу действия