Он резко поднимается из своего кресла, подходит к столу Козыря, подхватывает какую-то чистую бумажку с края столешницы и размашисто что-то на ней пишет, а потом сует в руки Эдуарду Александровичу.

Козырь косится на лист бумаги и ухмыляется.

— Вот так. Василий Иванович уже готов сознаться и все рассказать. Все бы так.

— Вась… — Кристина пошатывается на своих каблуках, только в последний момент удерживаясь за ручку кресла, — ты неправильно понял.

— Дрянь, — это Козлевский выговаривает с очевидным усилием, и с глубокой болезненной гримасой, сломанная челюсть явно не дает ему нормально разговаривать, — какая же ты дрянь, Крис…

Господи, она что, еще и с ним роман крутила? Ютаки было мало?

У Ветрова, сидящего со мной рядом, совершенно стеклянные глаза.

38. Клоуны могут собирать чемоданы

— Итак, я думаю, мы подведем итог этому балагану, — Эдуард Александрович теряет всякий интерес к Кристине после того, как растер её самомнение в порошок, да и она тихонько сползает в свое кресло, закрывая лицо руками, — все мы знаем, что сейчас передо мной нет ни одного невиновного. На каждого из вас у меня уже есть достаточное количество компромата. Кроме, пожалуй, тебя, дружок, — Козырь разворачивается к Павлику, — но сегодня ты попался на горячем. Мне тебя не хватало для полной картинки, прям чувствовал, что в расстрельном списке одного мудака не хватает. Кто-нибудь хочет мне покаяться в своем предательстве? Кристина, у вас самоотвод, даже рот не открывайте.

Павлик вскидывает глаза, пылая такой безграничной надеждой...

— Правда, это вам никак не поможет, разве что карму почистите.

Судя по всему, это вообще любимая тема Козыря — со змеиной улыбочкой приземлять носом в грязь тех, кому он только что подарил надежду на свет в конце тоннеля. Павлик сутулится и огорченно кривится..

— Ну, раз никто… — Эдуард Александрович презрительно прищуривается, — тогда пропуска мне на стол и проваливайте. Собирайте ваш хлам, мои люди проследят, чтоб вы не нагадили мне напоследок. Иски в прокуратуру пойдут сегодня же и… — ой, какая нехорошая у Козыря выходит улыбка, — если хоть кто-нибудь из вас попробует сбежать от этих последствий — я до вас доберусь. И вот тогда мы поговорим без оглядки на закон. Как я люблю. Но вы, конечно, можете решить, что у вас получится от меня уйти...

Он будто бы даже надеется, что изменники попытаются сбежать, предвкушая, как лично разотрет их в порошок.

Его жертвы же впечатляются настолько, что сваливают в рекордно короткие сроки. Василий Иванович — явно на ходу набирает скорую.

Ветров поднимается с дивана рывком, и его лицо по-прежнему неподвижно, с того самого момента, как нарисовалась информациях о любовниках Кристины.

Кажется, он даже минут пять сидел, прикрыв глаза и что-то сосредоточенно обдумывая.

Как же задела его, кхм, ветреность его бывшей невесты. Как же я хочу выцарапать эти мысли из его головы своими ревнивыми когтями.

— Скажи, как давно ты об этом знал? — Яр не поднимает глаз на Козыря, предельно дотошно изучая собственные запонки. — Как давно ты, мой друг, знал о том, что моя любовница спит с кем-то еще? Я, между прочим, на этой… жениться собирался.

Надо же, о каких вещах он сейчас вспоминает. Собирался, да, целых пару дней. Или дело началось раньше? Я ведь многого не знаю об их отношениях, не знаю и того, что именно у Ветрова было с Лемешевой.

Но, видимо, не все так плохо, раз его так выбомбило.

— Не женился бы ты на ней, — Козырь критично покачивает головой, — я больше пары недель тебе с ней после предложения не давал. Ты же побил все самые смелые мои прогнозы, бросил её через два дня.

— Козырь…

Интересно, если я попрыгаю — он про меня вспомнит вообще?

Потрясающий человек Кристина — вроде и ушла, а тем не менее после себя неслабо наследила.

— Яр! — Эдуард Александрович останавливает Ветрова одним только коротким взглядом. — Я должен был поймать Ютаку за руку. Эта тварь организовала мне в прошлом году чудовищную финансовую потерю, мне до сих пор кровью аукается уплата той неустойки. Он подставил и лишил отцовского доверия Кэтсеро, потому что тот, похоже, начал понимать, откуда растут корни наших проблем. Этот же ублюдок вовсю работал над тем, чтобы разорить мой Рафарм, а потом прибрать его к своим рукам и распродать по частям. Я просто обязан был ответить и вернуть себе свое. Да, я промолчал в этой ситуации, но с моими ставками — это было единственно верное решение. В случае, если бы я сдал эту лярву тебе — ты бы её просто вышиб. И она бы узнала про слежку, а я тогда знал далеко не всех участников её “клуба”. Ты ведь не стал бы с ней спать просто для поддержки моих планов. Да, я выбрал корпоративные интересы. Да, можешь дать мне за это в морду. Но я прекрасно понимал, что ты все равно её пошлешь. Особенно после, — короткий взгляд в мою сторону, — некоторых моих кадровых решений.

— Все равно ты сволочь, Эд, — устало роняет Яр, глядя куда-то в сторону, — впрочем, это для меня не откровение.

— Да, — коротко кивает Козырь, — ты точно знаешь, на кого ты работаешь, и тебя это устраивает. Вопрос вашей компенсации открыт, разумеется.

Яр проводит пальцами по лицу, будто стирая с него липкую паутину. Я же почти слышу, как щелкают тумблеры в его голове, переключая его в режим бесстрастного юриста.

— Иски готовить в срочном порядке?

— Они должны быть у меня через два часа, — произносит Козырь, падая в рабочее кресло. — И без всяких церемоний, выжми абсолютно все, что только можешь. Все возможные неустойки, процент убытков, и в тех случаях, когда дело будет касаться уголовки — сроки должны быть максимальными. И судить их будем при максимальной огласке. Я хочу, чтобы каждый имел перед собой пример, что ждет тех, кто пытается меня предавать. А я им всем обеспечу… Трудовые рекомендации!

Ох, как он это сказал. С каким кровожадным предвкушением… Так, что меня аж мороз по коже продрал. Что-то мне подсказывает, что эти рекомендации в трудоустройстве будут только препятствовать.

— А что насчет… — Ветров красноречиво косится в сторону старшего Такахеды, — у нас в контракте предусмотрена крупная неустойка на случаи такого рода.

— Ну, с этим вопросом мы еще посмотрим, — широко и голодно улыбается Эдуард Александрович, — но дела у наших японских друзей хуже некуда. Я сейчас могу устроить всему конгломерату Такахеды такие проблемы — еще лет двадцать им будет не до инвестиций, самим бы на плаву удержаться. Так что задешево они от меня не откупятся. Впрочем, если у них найдётся, что мне предложить...