– За дуэль тебе ничего не грозит, – сообщил Джавьед. – Келлан Окар не искал возмещения урона, и срок, когда он мог это сделать, уже закончился. Но не делай ошибок, если пойдешь в город. И хотя мне не стоило бы тебя отпускать, просто будь осторожен.

Тау задумался. Ему нужно было увидеться с Зури, но упоминание Джавьеда о Келлане Окаре навело его на мысли о местах более темных. Он вспомнил о том, как его побил весельчак с семерыми Индлову. Они намеревались убить его, и он не мог их остановить. Ему нужно было еще потренироваться в Исихого.

– Не уверен, что смогу состязаться с вами, пьянчугами, – сообщил Тау братьям.

Те исполнились разочарованием, но Хадит не был готов сдаться. Он попытался зайти с другой стороны:

– Тау, поступай как считаешь нужным. Ты заслужил. Времени у нас предостаточно. До Сечи еще два лунных цикла.

– Да. – Анан кивнул. – Сегодня ты обеспечил нам выход. Это значит, что мы больше не будем участвовать в боях до самой Сечи. Это хорошо. Мы можем сосредоточиться на тренировках, заниматься усердно и осторожно. И прийти готовыми, свеженькими и без травм.

– На Сечу придут все – и Северная, и Южная Исиколо, и цитадели, – сказал Джавьед. – Это самое большое собрание посвященных за весь цикл. Будет Совет Стражи, и даже королева придет наблюдать. Это будет трудное состязание, но я рад, что мы идем туда как участники, а не как зрители.

Тау принял решение.

– Аквондисе Анан, кто-нибудь из других Чешуев возвращается в Исиколо? – спросил он.

Анан замешкал, очевидно, считая, что Тау следует отпраздновать вместе с остальными.

– Некоторые из тех, кто приходил смотреть, скоро уходят. Второй бой скоро закончится, и они, полагаю, сразу отправятся.

– Могу я вернуться с ними? Я хочу отдохнуть и как можно скорее вернуться к тренировкам.

Джавьед кивнул, и Хадит, лишившись шанса уговорить Тау, выдохнул воздух сквозь зубы. Тау был благодарен братьям по оружию за то, что они хотели, чтобы он был с ним. Но ему нужно было возвращаться. Нужно было успеть подготовиться, если на Королевской Сече он собирался убить Келлана Окара.

После победы Чешуя Джавьеда над Чешуем Озиначи прошел лунный цикл, и Чешуй Чизомо, воодушевленный достижением своих товарищей, покинул Южную Исиколо, чтобы сразиться за одно из последних мест на Королевской Сече. Исиколо проводила их, а несколько Чешуев отправились с ними на Утесы, надеясь снова увидеть, как будет вершиться история.

Чешуй Джавьеда, застолбивший за собой место, остался тренироваться. Джавьед и Анан согласились в том, что их людям сейчас не до боев. Тау был этому только рад. Времени оставалось слишком мало, чтобы тратить его впустую, даже если последний лунный цикл не прошел зря.

Каждую ночь Исихого и его демоны искушали Тау, предлагая исполнить его величайшее желание в обмен на агонию. Каждую ночь он принимал их предложение, и они жестоко его убивали. Ужасы бесчисленных смертей тяготили его, и каждый день он боролся за свой рассудок. Но когда солнце садилось за горизонт, Тау снова отдавался безумию. Битвы с чудовищами были необходимостью.

Королевская Сеча уже была близко, и Тау Соларин, Мирянин омехи, среднего роста и способностей, рожденный без особой одаренности воина, в процессе подготовки выносил муки темного мира и его демонов. Этот путь имел свою цену, но Тау прошел по нему, развив интуицию в бою, которая оставляла позади даже инстинкты. Тау пришел к демонам человеком, но под их влиянием преобразился.

В самые трудные ночи, когда темный мир был готов сломить его, он вспоминал об этом. А однажды, за лунный цикл до Сечи, ему пришлось твердить это себе множество раз.

Вечер выдался изнурительный. Демоны охотились стаями, и его смерти выходили самыми мучительными. Тау трясло, но с мучениями на этот день он покончил и теперь стоял возле казармы, готовый завалиться на койку, надеясь, что ночью ему ничего не приснится. Совершенно изможденный, он позволил твари в главном дворе Исиколо приблизиться к нему.

Тау заметил ее слишком поздно, но все же успел схватиться за рукояти мечей и собирался их вытащить, когда тварь заговорила человеческим голосом.

– Тау? Я тебя искал, – сказал аквондисе Фанака. – Тебя вызывают в квартал умквондиси.

Слова показались сущей нелепицей, и, прежде чем ответить, Тау закрыл глаза, чтобы не видеть демонического лица, которое чудилось ему вместо физиономии Фанаки.

– Вызывают?

– Тебя ждут в сановных покоях.

Тау до этого не слышал, что там есть сановные покои, и хотя он знал, где находился квартал умквондиси, он ни разу там не бывал. Это было место, где спали, ели и мылись мастера Исиколо.

Тау заставил себя посмотреть на сверкающие желтые глаза Фанаки, его хищную морду и длинные, как кинжалы, зубы.

– Я не знаю, где это, – ответил Тау, стараясь не выдать в голосе своего отвращения.

– Иди в квартал. Сановные покои будут в третьем строении справа.

– Спасибо, аквондисе.

– Тау? – обратился к нему Фанака, делая шаг навстречу, отчего Тау на целую пядь обнажил свою бронзу. Фанака, выпучив глаза, отступил, выставив вперед ладони. – Ты в порядке?

С последнего боя, где участвовал Чешуй Джавьеда, репутация Тау зажила собственной жизнью. Свой вклад в это внесли и истории Яу, так что теперь казалось, что даже аквондисе было неуютно рядом с Тау. Он вернул меч обратно в ножны.

– Простите, аквондисе. Простите. Просто ночь вышла… утомительная.

– Разумеется, – ответил Фанака. – Ты усиленно тренируешься, я понимаю.

Тау склонил голову набок.

– Уже поздно. Меня ожидают сегодня?

– Да, – сказал Фанака, покосившись на спрятанный в ножны меч Тау.

– Спасибо, аквондисе, за ваше сообщение и совет. – Тау сложил ладони и коснулся пальцами лба в знак уважения. Необходимости в этом не было, но он надеялся, что лишнее проявление уважения возместит обиду, которую могло причинить его странное поведение. Фанака медленно моргнул, признавая его жест, и ушел. Тау подумал, что держать себя в руках становится все сложнее.

Квартал умквондиси был скрыт от взглядов стеной с воротами. Проход был открыт, стражи не оказалось, да в ней и не было нужды. Посвященные не стали бы заходить без приглашения.

Внутри квартал был ухожен, только что тесноват. Покосившиеся строения обеспечивали жилье для всех умквондиси и аквондисе. Тау шел и считал дома, которые оставались позади. Третий справа выглядел крупнее остальных, и вела в него бронзовая дверь, на которой была изображена карта полуострова, который расширялся у основания двери и сужался кверху.