– Поставь бокал на стол, – сказал он, вставая состула.

Ирина поставила бокал обратно на белоснежную скатерть иопустила голову.

– Встань, пожалуйста, – сказал он совсем тихо.

Ирина с удивлением услышала его голос совсем рядом, поднялаглаза и увидела, что он стоит почти вплотную к ней. Она послушно встала иповернулась к нему лицом. Ей еще ни разу не приходилось видеть глаза мужа такблизко.

Ей казалось, что поцелуй длился целую вечность. Это был их первыйпоцелуй за столько месяцев знакомства.

– Ну вот, а теперь можно выпить, – произнесБерезин, отрываясь от нее. – Выпьем за нас с тобой.

Они выпили шампанское стоя, потом Сергей снова поцеловал ее.А потом что-то случилось. Ирина не могла понять, в чем дело, но между нимивоцарилась неловкость, которую до самого конца ужина им не удалось ниразогнать, ни смягчить, ни переломить.

* * *

Березин вертелся с боку на бок, пытаясь устроиться в постелипоудобнее. Сна не было. Зато было удивление, смешанное с легким страхом. Ондолго и умело целовал Ирину, и она отвечала ему нежно и страстно, и все должнобыло быть так хорошо… Но почему-то хорошо не было. Тогда, стоя возле праздничнонакрытого стола, на котором пенилось только что разлитое по бокалам шампанское,обнимая и целуя Ирину, Сергей Николаевич вдруг понял, что ничего не чувствует.Совсем ничего.

«Почему? – с испугом спрашивал он себя весь вечер,поглядывая на Ирину. – Почему? Она так нравится мне, она такая умная,нежная, ласковая, прекрасная хозяйка. Она добрая и внимательная. Она красивая.Она отвечала мне, стало быть, я ей нравлюсь и она не будет возражать. Почему жея ничего не чувствую? Это неправильно, я хочу, чтобы все было как раньше. Яхочу хотеть ее».

Он видел недоумение на лице у Ирины, когда в течение вечерани разу больше не прикоснулся к ней. Он старался загладить свою вину ласковымисловами, говорил ей комплименты, хвалил ее выдержку и самообладание, заботливоспрашивал, не сильно ли она испугалась. Но чем больше внимания и нежности онпроявлял на словах, тем больше проступало недоумение на ее нежном овальномлице. «Если ты так хорошо и тепло ко мне относишься, так делай жечто-нибудь», – было написано на нем.

Но он ничего не сделал. Дотянул до полуночи, помог убрать состола, вежливо посидел на кухне, поглядывая на экран маленького телевизора, гдекак раз шли «Новости», пока она мыла посуду, пожелал Ирине спокойной ночи иушел в спальню.

И вот теперь он крутился с боку на бок на огромнойсупружеской кровати, чувствуя себя бесконечно несчастным. Внезапно в коридорепослышались тихие шаги, Ирина вышла из своей комнаты. Березин испуганно сжалсяпод одеялом. Сейчас она войдет сюда, потому что она вправе ожидать от негокаких-то вполне конкретных действий, а его нерешительность она, вероятно, расцениваеткак деликатность.

Шаги прошелестели мимо спальни, щелкнул выключатель вванной, полилась вода. Снова щелчок выключателя, Ирина прошла мимо спальниобратно, но зашла не к себе, а в большую комнату. По едва слышным звукам СергейНиколаевич догадался, что она включила телевизор. Ей тоже не спится? «Нет, этоне дело, – решительно сказал себе Березин, откидывая одеяло и спуская ногина пол. – Сейчас я пойду к ней. Что за мальчишество, право слово!»

Накинув на голое тело халат в сине-бордовую полоску, он вышелиз спальни и, чувствуя сильное сердцебиение, зашел в комнату, где Ирина сиделана диване, уставившись в телевизор с выключенным звуком. На экране нечтоженоподобное и длинноволосое размахивало микрофоном, изображая, по-видимому,вокальные потуги.

– Что случилось, Ирочка? – мягко спросилБерезин. – Тебе не спится?

Она неопределенно качнула головой: то ли «да», то ли «нет»,то ли «отстань».

– Я тоже не могу заснуть, – продолжал он. –Услышал, что ты встала, и вышел. Может быть, выпьем чего-нибудь, чтобы заснуть?Коньяк? Вермут?

– Мы же пили шампанское за ужином, Сережа, –сказала она едва слышно. – Не нужно мешать его ни с чем, голова утромбудет болеть.

Сергей Николаевич заглянул ей в лицо и понял, что Иринаплакала. Глаза были красными, веки – припухшими, на щеках выступили розоватыепятна. Он опустился на колени у ее ног, взял за руки.

– Ира, я дурак, да? Я не знаю, как правильно поступить.Я боюсь тебя обидеть, оскорбить. Я не хочу, чтобы ты подумала, что я отношусь ктебе как к бывшей проститутке и именно поэтому позволяю себе…

Она наклонилась к нему, нежно коснулась губами его губ, иБерезин с радостным восторгом обнял ее, чувствуя пальцами сквозь тонкую тканьхалатика ее горячую кожу. Они уже лежали рядом на диване в гостиной, освещаемоймерцающим светом безголосого телевизионного экрана, и руки Березина уже давносправились со столь незначительной преградой, каковой являлся шелковый пеньюарИрины, и она прижималась к нему всем телом… Но опять что-то случилось. Онничего не мог с этим сделать. Все, что он в этот момент чувствовал и переживал,он чувствовал и переживал умом и сердцем. Только умом он понимал, что нашелнаконец ту женщину, которая может сделать его счастливым, и только сердцем онпонимал, что они созданы друг для друга, известный политик и профессиональнаяшлюха. Но его тело не желало этого понимать. Оно не хотело этой близости, иБерезин ничего не мог с этим поделать.

Ирина очень старалась, она использовала все свое мастерство,накопленное и отточенное с сотнями самых разных клиентов, пьяных и трезвых,испуганных и слабых, неумелых и садистски изощренных. Но ничего не получалось.Наконец Березин мягко отстранился от нее и встал.

– Ты, наверное, устал, – неуверенно произнеслаИрина, боясь поднять на него глаза. – Не нужно расстраиваться из-за этого,Сережа. У нас все получится. У нас с тобой ведь до сих пор все получалось,правда? И это получится.

Он выключил телевизор, убрав дурацкие кривляющиеся рожи вобрамлении немыслимых причесок, и в комнате стало совсем темно. Он сел вкресло, с трудом различая силуэт Ирины в светлом шелке на темном фоне велюровойобивки дивана.

– Ира, я должен объяснить тебе… Вряд ли у насчто-нибудь получится. Ты очень хорошая, Ирочка, ты замечательная, добрая, но яне могу… Я все время помню о том, сколько мужчин пользовались твоим телом,сколько чужой спермы влито в твое нутро. Ты понимаешь меня?

– Да, – тихо ответила она, даже непошевелившись. – Разве твоя жена была не такой?

– Это другое. Ты не обижайся, но ведь я любил ее, яочень ее любил, когда женился на ней. А когда потом из нее стала вылезатьвсякая гадость, когда она начала пить, принимать таблетки, шляться по случайными не случайным мужикам, я все равно продолжал хотеть ее, потому что мое сердцепомнило, как сильно я ее любил. В последнее время мы с ней не были близки, тыэто знаешь, она совсем потеряла разум, почти ничего не соображала.

– Значит, ты никогда не сможешь любить меня? Ты никогдане простишь мне того, что я была проституткой?