Мое сердце замирает от совершенства, которым является мой Связанный, а потом я вспоминаю, что он ненавидит меня, и мне нужно убираться отсюда к чертовой матери, пока нас всех не перебило Сопротивление, пока наша охрана не ослабла.

Черт, я не могу думать о них прямо сейчас.

Не без того, чтобы мои руки не начали дрожать, а все мое тело покрылось потом.

Его взгляд скользит по моему наряду, немного дольше, как будто он оценивает меня на предмет моего вкуса, а затем он говорит: — Думаю, лучше, чем когда я видел тебя в последний раз. Как прошла твоя первая ночь в общежитии?

Черт с ним, я не попадусь на удочку. Вместо этого я пожимаю плечами.

— Все было хорошо. Я раньше спала на улице, так что здесь идеально.

Он корчит мне гримасу, его губы слегка кривятся, а затем он дергает головой, чтобы я следовала за ним, как будто я гребаный щенок. Мы вместе идем по коридору, и я замечаю весь тот интерес, который он вызывает у других девушек здесь. Теперь мой разум не заботится об этом, я знаю, что он ненавидит меня, я знаю, что они все ненавидят меня, но я как будто чувствую, как мои узы в груди протестуют против такого внимания. Отсутствие заботы, которое он проявляет ко мне, похоже на соль на ранах, и я бы ничего так не хотела, как вырвать из себя эту связь и наблюдать, как она исчезает. Если бы только в этом была моя сила. Вместо этого я делаю то, что у меня получается лучше всего, и выкидываю свою связь из головы, старательно сохраняя невозмутимое выражение лица.

Гейб не замечает этой внутренней борьбы, которую я веду. Нет, он слишком чертовски занят, флиртуя по коридорам, подмигивая девушкам на лестнице и посылая гребаный воздушный поцелуй администратору здания. Он чертов игрок, явно переспал с половиной здешних девушек, и у него уже есть план, как переспать с остальными позже.

Когда мы выходим на улицу, я не ожидаю, что он отвернется от меня, все его непринужденные улыбки и горящие глаза исчезли.

— Тебе вообще, блять, все равно? Ты заботишься о ком-то еще, кроме себя?

Я сдерживаю вздрагивание и расправляю плечи, оглядываясь вокруг, как будто не знаю, в какую сторону мы направляемся, хотя на самом деле я одержимо гуглила свое окружение прошлой ночью.

— Если у тебя есть что-то, что тебе нужно снять с души, тогда ты можешь сделать это прямо сейчас.

Он хватает меня за руку и сует мне под нос листок бумаги.

— Если бы парень сунул свой номер телефона тебе в карман рядом со мной, я бы разорвал его гребаное горло, и все же ты стоишь здесь, невозмутимая и готовая к гребаному уроку?

Я моргаю, глядя на него, как идиотка. Он что, издевается надо мной?

— Так ты хочешь, чтобы я злилась на девушек, флиртующих с тобой? Не то чтобы ты пытался их остановить. Почему меня должно волновать, куда ты засовываешь свой член?

Если раньше я думала, что он выглядит серьезно взбешенным, то недооценила его ярость.

— Нокс был прав. Ты просто эгоистичная сука. Что, черт возьми, мы сделали, чтобы заполучить такую Связанную, как ты?

Он отпускает мою руку, как будто я больна, и уходит, не дожидаясь меня, когда переходит дорогу.

Я говорю себе, что это хорошо, что чем больше мои Связанные ненавидят меня и хотят уйти от меня, тем быстрее я смогу снова отправиться в бега, но мои собственные узы внутри меня чертовски опустошены его словами.

Мне приходится бежать, чтобы догнать его, потому что я действительно не хочу, чтобы Норт надрал мне задницу за то, что я опоздала. Мы добираемся до кампуса как раз к моему первому уроку, и вскоре становится совершенно очевидно, что все в этом колледже точно знают, кто я такая.

Никто вообще не хочет смотреть на меня или говорить со мной. С течением дня становится только хуже, каждый раз, когда я сажусь в классе, я обнаруживаю, что все места вокруг меня остаются пустыми. У Гейба весь день те же занятия, что и у меня, что, я знаю, было тщательно спланировано, но он все время сидит как можно дальше от меня, и каждый ученик здесь следует его примеру.

Как будто у меня чума.

После пяти лет в бегах я никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой, как здесь. Это началось как нервное трепетание в моем животе, когда мы прогуливались, но к тому времени, когда мы вышли на обед, это трепетание превратилось в пустоту, похожую на пещеру. Меня тошнит.

Я думаю о том, чтобы заявить об этом своим Связанным, сказать им, что я никогда не завершу связь, если они будут так со мной обращаться, но вместо этого я закрываю рот и игнорирую все это настолько, насколько могу. Лучше не становится, когда мы добираемся до кафетерия на обед. Гейб продолжает смеяться и флиртовать, бросая на меня косые и непристойные взгляды, которые я изо всех сил стараюсь игнорировать. Я даже не утруждаю себя изучением выбора блюд на день, я просто бездумно хватаю тарелки. Еду было трудно достать, и я никогда не позволяла, чтобы что-то пропадало даром. Слава Богу, я никогда не доходила до того, чтобы голодать, но я также буду наслаждаться легким доступом к еде.

Гейб гораздо более разборчив в том, как он относится к своему бедственному положению. Он выглядит как мальчик с плаката о питании: белок, овощи и небольшое количество крахмалистых углеводов. Я качаю головой, даже не осознавая, что делаю это.

— Что? Ты думаешь, я так хорошо выгляжу, потому что ем дерьмо? — говорит он, и мне кажется, что он почти флиртует со мной. Этот парень может нанести мне удар хлыстом.

— Мне действительно наплевать на все, что ты делаешь, — говорю я, бросая на него апатичный взгляд.

Его глаза прищуриваются, глядя на меня, и он бормочет:

— Бессердечная гребаная сука.

Да, это полностью про меня.

Такая бессердечная, что сбежала от людей, которым суждено было любить меня, чтобы попытаться остановить конец этого долбаного мира, каким мы его знаем. Полная гребаная сука.

Я сажусь за ближайший столик с пустым местом, и трое студентов, уже сидевших там, встают и уходят. Я закатываю глаза, теперь у меня вроде как иммунитет к этому, и набрасываюсь на еду. Пицца немного