– Кассандра, всё было так?

Касе было обидно до слёз. Если бы она разжала дрожавшие губы, то точно бы расплакалась. Она просто отчаянно мотала головой и ничего не говорила.

– Это похоже на серьёзный проступок, – вдруг подал голос директор. – В нашем лицее чрезвычайно важны принципы честности и открытости, – каждое предложение он «отщёлкивал» сменой цвета на ручке. – Мы всячески порицаем любые отступления от этих принципов. Возможно, в твоей прежней школе были другие правила. Но здесь тебе придётся следовать нашим. Иначе нам будет трудно ужиться, – многозначительно произнес директор. – Надеюсь, вы меня поняли.

– Да, Вольфрам Варфоломеевич, я уверена, что Кассандра больше не будет так поступать. Я поговорю с ней и её мамой, – быстро ответила Инесса Вадимовна.

– Хорошо, – и директор сделал движение головой, указывающее, что аудиенция закончена. Девочки с классной руководительницей вышли из его кабинета.

Касе удалось сдерживать слезы в кабинете, но как только довольные «Поли» скрылись за поворотом, она расплакалась.

– Ну-ну… – неловко пыталась успокоить её классная.

– Я… не… подглядывала… Я даже не помнила про телефон… Я просто так сказала… Она вредная… Я не знала ничего…

– Ну ладно, ладно, – Инесса Вадимовна явно не знала, что на это ответить. – Успокаивайся… Про телефон ты теперь знаешь. Так что больше никаких эксцессов не будет. Правда?

Было непонятно, верят ей или нет, но Касе было уже всё равно. Она попрощалась и побрела домой. Если Инесса не шутила и всё же будет говорить с мамой, то это ещё усложнит ситуацию раз в десять.

Глава VII

Разговор с мамой классной руководительницы состоялся, видимо, ещё во время рабочего дня. Но разборок, почему она выдаёт информацию о «своей особенности» (как это называли родители), Касе чудом удалось избежать: её спасла температура. Раньше она обычно болела зимой, в самые холода. Но тут сильный жар, воспалённое горло и прочие «прелести» гриппа настигли её в сентябре. Она прилегла, почувствовав усталость, и даже не услышала, как мама пришла с работы. Очнувшись, увидела, что лежит, уже накрытая одеялом. В комнате был полумрак – только на столе горела приглушенным светом любимая лампа. Из соседней комнаты тихонько раздавался голос мамы, говорившей с кем-то по телефону.

«…Плюс, конечно, сказался стресс. Ну всё это: наш развод, переезд, другой дом, другая школа… – на том конце что-то спрашивали. – Пока только с одной девочкой общалась. По прежней школе скучает… Да, хорошо… Обязательно… Когда проснётся, передам!»

Мама вошла в полумрак комнаты, аккуратно подоткнула одеяло, потрогала лоб. Кася открыла глаза.

– Ты не спишь, доча? Бабушка передавала привет, – мама присела рядом на край кровати. – Как ты себя чувствуешь? Я сейчас принесу тебе тёплого питья.

Кася кивнула, закрыла глаза и снова провалилась в сон.

Обычно подобная болезнь проходила за неделю: где-то с третьего дня Касе становилось настолько лучше, что мама разрешала подружкам навещать её. Но сейчас всё было по-другому. Во-первых, было очень странно лежать дома, когда за окном деревья были ещё с листвой, а солнышко иногда выглядывало совсем по-летнему. Во-вторых, в этот раз возвращаться в класс совсем не хотелось: там не ожидало ничего хорошего. Только начавшие зарождаться дружеские отношения с Никой Ермолаевой можно было считать похороненными. А уж о прочих и вспоминать не хотелось – особенно о гадких «Поли». Мама была почти все дни на работе допоздна – поэтому Кася была себе полностью хозяйкой. Она общалась с прежними подружками, смотрела любимые каналы, иногда даже читала.

Навещать её было некому. Мама аккуратно издалека заводила разговор, намекая, что «новая подружка» может зайти, если хочет. Но Кася делала вид, что не понимала, о чём это, или быстро переводила разговор. Про «инцидент» мама с Касей не заговаривала, чему та была очень рада. Всё произошедшее в последний день перед болезнью хотелось забыть, как страшный сон.

Через неделю врач, осматривая Касю, остался недоволен, прописал ей ещё одно лекарство и витамины. Невольные каникулы были продлены – как оказалось, ещё на одну неделю. Но самочувствие уже позволяло не валяться в постели целыми днями. Инесса Вадимовна сказала Иванову высылать Касе домашние задания и описывать то, что проходили на уроке.

Поэтому часть времени стала уходить на навёрстывание пройденного. Кроме того, Алексей Павлович прислал ей текст её роли к спектаклю. Она уже и думать забыла про литературный вечер. А что ей оставят роль после инцидента и после долгой болезни, было трудно представить. Но оказалось, что ей всё ещё предстояло играть Кассандру. Сценарий Касе даже понравился. В перерывах между уроками и чатами с друзьями она зубрила роль и читала её с выражением.

К концу второй недели болезни – как раз когда уже появились силы, чтобы выходить и даже немножко гулять, – зарядили дожди. Заточение дома стало совсем невыносимым.

Кроме того, Кася чувствовала, что прежние подружки как-будто уже не так пылко общаются с ней. У них была своя жизнь, и хотя они с радостью ею делились, пересказать всё-всё-всё было невозможно. В общем чате всё чаще проскальзывали словечки или упоминания случаев, которые Кася не понимала. Было ощущение, что она понемножку становится… не то чтобы чужой, но уже не такой нужной для старых подруг.

Винить их было не в чём: ведь это же она уехала. Просто от такого становилось очень грустно: вокруг неё будто образовывался вакуум. Когда-то давно она прочитала похожее про мифологическую Кассандру: из-за того, что ей никто не верил, вокруг неё будто всегда была пустота. В который раз Кася задумалась о том, как всё было бы, если бы родители дали ей нормальное имя – например, Яна, или Алина, или Соня?..

В четверг, вернувшись из поликлиники, Кася нашла сообщение от Инессы Вадимовны. Оно было очень большим, отправленным двумя частями. Только к концу было понятно, что с Каси снимались все подозрения в подглядывании в контрольные задания. Слухи об инциденте дошли до Юлии Альбертовны, и она рассказала классной, что обвинения ложные: когда Кася заходила в кабинет, учительница её видела лично с другого конца коридора (она ещё подумала, что какая-то девочка ошиблась кабинетом, так как до этого не видела Касю). И что буквально через полминуты за ней следом в класс зашли другие дети – а значит, времени не то что на нахождение ответов, даже на прочтение заданий у неё просто не было. Не говоря уже о том, что математичка давно работала в школьной системе и выработала свои способы защиты от любопытных школьников. Она оставляла «систему сигнализации»: если бы доску