Глава 3

Следующим вечером атмосфера за столом была куда мрачнее. Папа казался обеспокоенным, даже слишком серьёзным. Никаких упражнений на быстрый счёт или шуток. Он казался полностью сосредоточенным. Мама, чувствуя в нём перемену, выпила лишний стакан белого вина и ненадолго задремала в своём кресле. Вместо того чтобы сказать: «Ну, ты попал», Тим посмотрел на меня с сочувствием. Даже Марианита выглядела безрадостной: её удрученный мрачный взгляд как будто бы сообщал, что в доме произошли перемены. Мне даже захотелось, чтобы здесь появились Дэнни и Эйлин и немного разрядили напряжение.

– Джон, я думал о тебе весь день, – заявил отец. – Ты должен поднабрать вес и накачать мышцы. Обещаю сделать всё возможное, чтобы помочь тебе в этом. Не позволим этой школе ущемлять тебя. Даю слово.

Обычно отцу было достаточно лишь узнать, в чём моя проблема, и подсказать маме, что ей делать с этим. Но теперь жажда прийти мне на помощь превратила его совсем в другого человека. Неужели таким образом он натаскивал своих продавцов работать на конференциях, куда он так часто ездил?

– Я не хочу, чтобы с моим сыном так обращалась кучка гоев, – отрезал он. Такая реакция с его стороны выглядела необычно. Папа редко обижался на антисемитские оскорбления, хотя и говорил нам, что в детстве его не раз дразнили за то, что он еврей. Но отца не слишком интересовали предрассудки. Он всегда старался двигаться вперёд и находить со всеми общий язык.

– Мы с мамой считаем, что, во-первых, тебе следует начать пить шоколадные коктейли каждый день. Если сможешь, то по два. Как думаешь, справишься с этим?

– Звучит не так уж плохо. Люблю шоколад! – с готовностью отозвался я.

– Хорошо, тогда сделаю сразу после ужина. Оставь в животе немного места. Мы также думаем обратиться к некоторым врачам, чтобы узнать, есть ли у них решение твоей проблемы. Мама запишет на приём. И хочу, чтобы ты начал заниматься гимнастикой каждое утро перед школой. Мы им ещё покажем!

После обеда мы пошли на кухню и сделали мой самый первый шоколадный молочный коктейль – так, как будто отец делал их каждый день всю свою жизнь. Я редко видел его на кухне, разве что по воскресеньям он иногда пёк блины по утрам. Отец очень внимательно смотрел на меня, когда я взял в руку полный стакан.

Я с удовольствием сделал первые несколько глотков с пеной. Я ещё мог продолжить, но коктейль был уже не таким соблазнительным, как в самом начале. Когда поставил стакан на стол и увидел, сколько ещё там осталось, – стало понятно, что потребуются определённые усилия, чтобы допить всё до конца. Отец следил за мной, а я заставлял себя продолжать пить. Внезапно почувствовал, что мой желудок вот-вот лопнет.

– Не уверен, что смогу так каждый день, – буркнул я, стараясь не смотреть на родителя.

– Будет лучше, если ты будешь пить их, придя из школы, и это не обсуждается, – заявил отец.

Если рассуждать оптимистично, молочный коктейль мог бы помочь утолить голод после школы. Но сейчас последние глотки казались не меньше холмика риса, что возвышался на моей тарелке за столом Макэнери. Чем меньше я отпивал густой жижи за раз, тем как будто больше оставалось в стакане. Наконец, когда внизу почти ничего не осталось, я поставил стакан на стол. Казалось, что меня сейчас стошнит.

– Вот молодец! – как-то неискренне сказал отец (причём так, чтобы услышала мама).

Мне стал неприятен интерес отца к моему телу, казавшийся вторжением на частную территорию. Сначала Макэнери заставил меня есть, а теперь и отец – как я считал, самый здравомыслящий человек в мире! – казалось, стал с ним заодно.

– Завтра установлю турник для подтягивания в гардеробной. Каждый раз, когда будешь заходить, хочу, чтобы ты делал десять подтягиваний, хорошо? Утром можно делать ещё отжимания и приседания. А потом по возвращении из школы, после молочного коктейля. Ну, что думаешь? – спросил отец.

Я не был уверен, что требуется правдивый ответ, поэтому не отрывал глаза от дна стакана. Отцовская забота навела на мысль, что меня определили к личному сержанту по строевой подготовке, точно знавшему, в какую физическую форму меня следует привести. Единственное, чего хотелось в тот момент, так это чтобы остались силы забраться на второй ярус кровати, зажечь коричневую лампу и читать, пока не усну. Я принёс домой «Хоббита» из библиотеки Адамса, и эта книга меня захватила. Мышцы, вес, рост и большинство видов спорта по сравнению с «Хоббитом» казались совсем не интересными. Потому и решил, что буду на словах соглашаться с отцом, а на самом деле только делать вид, что жёстко следую его программе.

На следующее утро отец вошёл в нашу спальню и с порога заявил:

– Давай начни с отжиманий. Быстро спускайся сюда!

Всё ещё сонный, я сполз вниз по лесенке со второго яруса кровати и лёг лицом вниз на оранжевый коврик. Тим только-только проснулся и приоткрыл один глаз.

– Хорошо, готов? Начинай!

Мои первые три отжимания показались убедительными и энергичными. Следующие три – более вялыми. Ещё три оказались болезненными. А последние выглядели совсем уж безнадежными. Отец же подбадривал меня изо всех сил.

– Одни из лучших первых отжиманий, которые я когда-либо видел. В следующий раз постарайся не прогибать спину. И можно побыстрее. Ну что, ещё десять?

Я недоверчиво посмотрел на него. Упражнения становились похожи на телесные наказания, а не на гимнастику. Впрочем, может быть, это одно и то же. Меня уже тошнило от отжиманий.

– А могу я сделать их позже? – робко спросил я.

– Конечно, – ответил отец. – Тогда давай двадцать приседаний! Коснись локтем противоположного колена. Начал!

Тут всё происходило точно так же: сперва энтузиазм, небольшие сомнения в середине, а затем – полное отчаяние. Последние пять я сделать уже просто не смог, но чисто символически отец их отсчитал.

Понятие о силе и мужественности мой отец в основном получил во время службы в военно-воздушных силах, когда учился на пилота. Поэтому он с таким благоговением говорил о дисциплине и физических нагрузках, бывших частью лётного обучения. Когда отцу хотелось поговорить, он рассказывал сыновьям о гимнастике, которой когда-то занимался. Хотя и для него, и для других молодых курсантов-лётчиков упражнения были и формой наказания. Если он неправильно застилал постель или его туфли недостаточно блестели – приходилось делать десять отжиманий. Это напомнило мне штрафные баллы, за которые надлежало бегать по