что если я надену его, сразу стану в глазах остальных низшей; потому, собрав всю волю в кулак, выразила свое мнение:

— Красный — безобидный цвет, миссис Лоу. Суть лишь в том, какего носить. Если блудница наденет серое платье, она не станет благородной; цвет никак не влияет на статус. С красным тоже самое: стоит его лишь правильно подать, и он тоже преобразиться. Не одежда красит нас, амыодежду.

Директриса нервозно скрутила мое платье и яростно кинула на пол под ноги, сама возмущенно посмотрела на меня и также ответила:

— И всё же общение с Шарлоттой на вас дурно повлияло, мисс Розалия. Я вас не узнаю.

— Поверьте, миссис Лоу, я всё та же.

— Отнюдь, в красном платье вы Благонравную академию не покинете, вам ясно?

— Я пойду в нём, — заявила уверенно; директриса тотчас одарила меня звонкой пощёчиной, а потом грубо отрезала:

— Я всё сказала! Либо идете в ученическом, либо не идёте на бал вообще, мисс Ларс!

Было жгуче больно, но слезы сдерживала. Дальше миссис Лоу оповестила, что через час ждёт нас всех в тридцать второй аудитории, мол нужно повторить этикет на балу, потом еще подчеркнула, чтоменяонаособеннождет, ибо, по ее словам, я позабыла не только страх, но и манеры. Потом миссис Лоу ушла. Как же я не выношу эту женщину со всеми её вечными правилами; такое чувство, словно женщины не люди вовсе, а игрушки в руках будущего мужа. У меня словно глаза раскрылись, я понимала, что хочу другую жизнь, в которой буду любима и сама любить, где меня будут уважать, а не считать за невольную рабыню.

* * *

Я стояла в самом конце шеренги воспитанниц; как и просила директриса, в назначенное время мы послушно пришли на урок по манерам на балу. Миссис Лоу была при параде: на ней пышное платье нефритового цвета с длинными широкими рукавами с лентой черного кружева на конце, оно подпоясано широким поясом под грудью, а сама юбка роскошно спадала к самому полу, позади небольшой шлейф. На голове шляпа с перьями, чуть наклонённая вправо, которая частично демонстрировала сложную прическу из парика. Весь наряд миссис Лоу выражал величие, пышность и высокомерие.

С нами еще пойдет главная помощница директрисы миссис Клин, только та одета попроще: однотонное темно-синие платье с длинными рукавами и шнуровкой на спине; фасон как у наших платьев, только в отличии от наряда миссис Клин, у нас нет шлейфа.

— Приступим к повторению, — объявила миссис Лоу и враз взмахнула кружевным пёстрым веером. — Веер — знак нашей светской принадлежности, им выполняются только медленные движение, — показывает и говорит, — локоть при этом почти не подвижен, все движения выполняем в лучезапястном суставе, не машем им лихорадочно, — подчеркнула последнее слово, — вы же не дворовые девки.

Затем она одним только взглядом подозвала миссис Клин, та тут же подбежала, чтобы забрать веер. Директриса приподняла подол платья и плавно прошлась вдоль нашей шеренги, прожигая высокомерным взглядом каждую; она останавливается возле Агаты, сероглазая брюнетка аж вжалась в пол; миссис Лоу расправила плечи и спросила у неё:

— Что является основным принципом вежества для благородной дамы, мисс Агата?

— Чувство меры, — устремляя глаза к потолку, моментально выдает воспитанница.

— Верно, — улыбнулась директриса, а Агата выдохнула.

Миссис Лоу продолжила:

— Я учу вас постоянно, что во всем следуют соблюдать меру; если женщина слишком много говорит, окружающие посчитают её глупой и через чур болтливой — это неприемлемо; если, наоборот, молчит, посчитают неприветливой; слишком радостна — найдутся дураки, которые сочтут за кокетство; если же дама сдержана, то посчитают высокомерной. Важна золотая середина, помните об этом.

Миссис Лоу делает паузу, поворачивается, идёт в другую сторону, а потом говорит дальше:

— Смотреть прямо перед собой! Дама не должна стрелять вправо-влево глазками — это признак дурного тона; ведите себя корректно с мужчинами, но осторожно, чтобы они не подумали лишнего; будьте милостивы, но не смотрите мужчине в лицо; помните, смотреть в глаза вы можете только своему мужу.

Скучные нравоучения продолжались долго, вплоть до вечера; все эти правила мы слышим постоянно и знаем наизусть: стоит миссис Лоу что-то начать говорить — я смогу продолжить, ведь выучила толстую книгу этикета, как стих очень давно. Искусство веера, принципы вежества, поведение с незнакомыми мужчинами на торжествах, способы поддержки юбки, анкорский вальс — повторили всё!

Интересное началось вечером в нашем общежитии, когда каждая девушка нарядилась в свое выпускное платье и красиво кружилась в нем, словно принцесса; глаза разбегались от пестрого лилового, розового, зелёного, голубого. Я среди этих красавиц выглядела служанкой в сером платье, терялась на их фоне. Периодически уныло поглядывала на яркое красное платье, лежащее на моей кровати и злилась, что запретили его надеть. Корила себя, что выбрала именно этот цвет, но так надеялась — ну, в вдруг разрешат! — не разрешили. Знала об аллюзии красного в королевстве, но мне всё равно всегда нравился этот цвет. «Рихард не увидит меня красивой», — было так обидно это осознавать, а еще обиднее становилось, что граф увидит других, более красивых девушек в нарядных платьях.

Позже за нами прибыли кучера, мы одна за одной выходили из академии сразу же усаживаясь в кареты. Оказавшись в городе, каждая, позабыв о манерах, жадно разглядывала ночной город, который сейчас пестрил огнями, переливался в золотистом, смешиваясь в серебристом лунном свете.

Я сидела тихо, смирно; остальные теснили и толкали друг друга за возможность выглянуть в окошко. Воспитанницы не переставая улыбались, восхищенно вздыхали, зазывая одна другую увидеть нечто «необычное», указывая пальчиком. Сегодня первый день, когда мы официально покинули стены Благонравной академии и нам можно увидеть реальный, настоящий мир.

Приехали быстро. Воспитанницы удивились, а я нет: сбегала, потому знаю, что поместье графа относительно недалеко.

Карету я покинула последней, девочки радостно почти визжали, уже готовы просто бежать в поместье графа на долгожданный бал! Я медлила, сердце сжималось от переживаний; хотела быть красавицей, а выгляжу замарашкой. Хоть не иди! — но пойду, ведь очень сильно соскучилась за графом.

* * *

Я помню бальный зал в поместье фон Норда: пустынный, мрачный, холодный и крайне неуютный; высокие темно-синие стены давили своей мистической аурой; потолок, на котором изображены парящие драконы, кружил голову — казалось, эти хищные существа со зловещими мордами вот-вот оживут, поэтому долго на них я не могла смотреть, становилось не по себе и появлялось легкое головокружение; ажурные ламбрекены, шторы сумрачного цвета закрывали окна, не впуская свет, оттого здесь становилось еще жутче.

Сегодня всё не так! Он как фрагмент