– Дэвид! Скорее иди сюда! – крикнула Таня, необращая внимания на Джиллиан.

Через минуту Джиллиан увидела в зеркале искаженное отражениелица Дэвида, заглянувшего в ванную из-за двери.

– Ты только посмотри! Как такое могло случиться? –спросила Таня.

Дэвид сделал недоуменную гримасу и пожал плечами.

– Перепад температур? Жар? Холод? Не знаю... – Онбросил нерешительный, однако достаточно долгий взгляд в сторону Джиллиан, чтобыразглядеть ее лицо в складках розовой занавески.

– Тебе лучше? – спросил он, обращаясь к белойвешалке для полотенец на противоположной стене.

Джиллиан не смогла произнести ни звука: в горле – ком, изглаз в два ручья льются слезы. Но когда Таня посмотрела на нее, Джиллианкивнула.

– Хорошо, забудь о зеркале. Давай одевайся. Таняотвернулась от зеркала. Дэвид наконец убрался из ванной.

– Проверь все тело, особенно пальцы на руках и ногах,чтобы они без боли сгибались и разгибались, – сказал он Джиллиан из-задвери.

– Все хорошо. Со мной все в порядке.

Она пошевелила пальцами, которые плохо слушались, но неболели. Теперь ей хотелось поскорее отделаться от Тани.

– Я и сама смогу одеться.

«Только бы не расплакаться при ней!»

Она снова спряталась за занавеской и поплескала водой.

– Ребята, спасибо вам, но теперь я и сама справлюсь»

Таня усмехнулась. Несомненно, она подумала, что Джиллианнеблагодарная девчонка.

– Ладно. Вот твоя одежда и горячий шоколад. Еслихочешь, я могу кому-нибудь позвонить, чтоб, к тебе приехали.

– Нет. Родители... Отец скоро придет с работы. Я уже впорядке.

Она зажмурилась и стала считать про себя, задерживаядыхание, чтобы не расплакаться.

И – слава богу! – Таня удалилась. Они с Дэвидомпопрощались и ушли. Наступила тишина.

Джиллиан неловко выпрямилась. Она едва не упала, вылезая изванной. Надев пижаму, она осторожно и медленно, как старушка, вышла из ванной.Она даже не взглянула на разбитое зеркало.

Не успела она добраться до своей комнаты, как наверхураспахнулась дверь маминой спальни. Мама вышла в небрежно наброшенном халате ивойлочных тапочках. Ее светлые волосы – чуть темнее, чем у Джиллиан, –были растрепаны.

– Что тут творится? Что за шум? Где отец?

Мама еле ворочала языком. У нее получалось примерно: «Че тутрится?» и «Де отес?».

– Ма, еще нет семи. Я промокла по дороге и идуспать. – Минимум слов для необходимого обмена информацией.

Мама наморщила лоб.

– Сладкая моя...

– Спокойной ночи, ма.

Джиллиан юркнула в свою спальню прежде, чем мама успелазадать следующий вопрос. Она упала на кровать, свернулась клубочком и обняларуками плюшевых зверушек. Они были мягкие и добрые. Теперь наконец-то она моглапоплакать. Вся боль, все обиды слились в единый поток слез, и она громковсхлипывала, прижимаясь щекой к своему любимому мишке.

Лучше бы она не возвращалась. Ей хотелось обратно, на полянус пронзительно зеленой травой, даже если та была всего лишь видением. Ейхотелось, чтобы все жалели о том, что она умерла.

Все ее мысли о ценности жизни – такая чепуха. Жизнь –сплошной обман. Она не могла изменить себя и начать жить заново. Не было новогостарта. Не было надежды.

«Ну и пусть. Я хочу умереть. И зачем я вернулась? Ради вотэтого? Должно же быть какое-то место, где мне будет хорошо, где я кому-тонужна. Я не гожусь для этого мира, для этой жизни».

Она все плакала и плакала, пока незаметно не провалилась вглубокий сон.

Когда, спустя несколько часов, она проснулась, ее комнатузаливал странный свет.

Но дело было не только в странном освещении: у нее возникложутковатое чувство чьего-то присутствия в комнате, Такое бывало и раньше: онапросыпалась от ощущения, что в комнате кто-то был, но исчез в тот миг, когдаона открыла глаза. Во сне она словно приближалась к открытию великой тайны, ностоило ей проснуться – и это чувство пропадало.

Однако сегодня все было иначе. Удивленно оглядев комнату онапоняла, что свет и правда был противоестественным.

«Я забыла задернуть занавески, и это всего лишь лунныйсвет».

Вся комната была залита ровным голубым светом. А в углу, гдестоял итальянский комод с позолоченными ручками, свет будто сгущался,фокусировался и отражался в зеркале. Но никакого зеркала там не было.

Джиллиан медленно села. Тело ее не слушалось, веки припухли.Затаив дыхание она разглядывала сгусток света.

Он выглядел, как... подушка. Подушка светящегося тумана,который, вместо того чтобы развеяться, как только она проснулась, становилсявсе ярче.

Джиллиан замерла. Свет был таким красивым и почти знакомым.Он напомнил ей о туннеле, о поляне и... Ой! Она вспомнила. Но это совсем другоедело, когда ты видишь все в реальности. Там, на том свете, странные вещиказались нормальными, и она воспринимала их как во сне, совсем неруководствуясь обыденной логикой.

Джиллиан не могла отвести завороженного взгляда от света ичувствовала, как мурашки бегут по коже и на глаза наворачиваются слезы. Онаедва дышала и не знала, что делать.

Как простым смертным положено здороваться с ангелами?

Свет становился все ярче и ярче, точно так же, как и наполяне. И в глубине его она уже различала очертания существа, которое и шло, илетело к ней одновременно.

И вот наконец в этом облаке света поплыли пронзительно яркиекрасные и золотые круги, такие яркие, что пришлось закрыть глаза.

Когда она открыла глаза, он уже был рядом. Благоговейныйстрах охватил Джиллиан. Ангел был так прекрасен, что это пугало. Его бледноелицо еще хранило отблески неземного сияния. Волосы как золотые нити. Сильныеплечи, высокая гибкая фигура, такая совершенная и такая... неземная. Теперь онвыглядел еще более неземным и непостижимым, чем на поляне. На фоне тусклогообыденного интерьера комнаты он горел, как факел.

Джиллиан соскользнула с кровати и плюхнулась на колени напол.

– Не делай так! – Голос его словно полоснул повоздуху серебряным пламенем. И тут же изменился. Стал обычным, похожим начеловеческий голос. – Неужели тебе так легче?

Джиллиан уставилась на старую английскую булавку, котораяслабо поблескивала на полу в призрачном мерцающем свете. Когда она наконецрискнула поднять глаза, ангел выглядел уже не столь сверхъестественно. Сияниепомеркло. Перед ней стоял просто невероятно красивый парень.