— Я многое не могу, — ответил он трезво. — Многое.

Сверху это был зеленый мир с редкими синими пятнами, вкоторых отражалось небо, с коричневыми проплешинами глины или черными пятнамипожарищ. Иногда эти черные полосы лесных пожаров пролегали на сотни и сотниверст, но при его полете на широкой спине Змея даже они выглядели безобидными.

Когда показалась степь Хакамы, он напряг зрение, беспокоясь,что просмотрит башню волшебницы. Это с седла коня, пусть даже самого рослого,башня, надвигаясь, просто подавляет, а со спины этого невзрачного серого Змеяее можно просмотреть, как со спины того же коня не всегда заметишь мелкийкамешек.

Крылья Змея внезапно встали к ветру под острым углом. Головаи шея наклонились, он начал медленно приближаться к земле в стремительномполете. Хвост задрался, Олег уже скатился бы по спине на шею, если бы навстречуна давила плотная стена встречного ветра.

Похоже, Змей чувствовал беспокойство седока, шел так низко,что Олег отчетливо видел стада сайгаков, диких коней с короткими гривками, дажемог рассмотреть выглядывающих из норок сусликов.

Башня вычленилась резко и неожиданно, словно раньшескрывалась за радужной водяной пылью. Олег вздрогнул, а чуткий, как конь, Змейтут же повернул крылья так, что ветер засвистел и завыл, скручиваясь за еготолстыми растопыренными пальцами, между которыми кожистые перепонки надувалокак паруса.

Земля приближалась стремительно, Олег напрягся, первыйтолчок подбросил так, что опустился уже на другую пластину, с острыми шипами,взвыл сквозь стиснутые зубы. Лапы мощно стучали по сухой земле, по обе сторонысловно взвились по облачку прошлогодних сосновых иголок.

Змей пробежал еще с полверсты, крылья на ходу стянул наспину. Олег оглянулся, рассерженные муравьи, которых смело крыльями, осталисьдалеко позади, а эти вроде бы не слишком потревожены, хлопнул Змея по холке:

— Свободен!

Огромная туша словно вросла в землю, бока часто и с костянымскрипом выпирались и опадали. Рогатая голова повернулась к человеку. Пастьраспахнулась, за двумя рядами страшных зубов пламенело адово жерло.

— Свободен! — крикнул Олег дрогнувшим голо-сом. — Лети вгнездо, в нору... или куда ты летел!

Он попятился, а когда отвернулся и побежал к башне, затылоксверлил тяжелый взгляд чудовищного зверя. Как он, такой могучий, подчинилсякозявке, словно какая-то корова или бык... Впрочем, коровы тоже могли бы любогочеловека на рога, но дают себя теребить даже детям...

Башня раздвинулась, вблизи не такая невесомая, знакомоеоснование из тяжелых каменных глыб, ворота все так же распахнуты, здесь красныеструи муравьев сливаются в шуршащую реку, тащат добычу, соломинки, почти укаждого брюшко раза в три толще, чем у тех, кто выскакивает навстречу.

Олег присмотрелся, зябко повел плечами. Муравьи, чтовыбегают из замка-башни, не только со сморщенными брюшками, но и словнорастерявшие пурпур, поблекшие, вялые, не в пример тем, что азартно вливаютсяпотоками в ворота: горячие, впитавшие лучи солнца, красные как маки, сраздутыми брюшками настолько, что жесткие пластинки хитина раздвинулись,обнажая прозрачную пленку, в которой не то земляной мед, не то диковинныетайные зелья из глубин...

А что пурпур теряют... то не капельки ли магии собирают иотносят этой Хакаме?

В воротах ноги сами сделали гигантский прыжок, ибо сзадиугрожающе нахлынула целая волна маленьких чудищ с блестящими жвалами.Оттолкнулся и в два прыжка оказался у лестницы, а красные шелестящие потоки всес тем же неумолчным шелестом вливались в широкие щели в полу.

По лестнице он поднимался на этот раз бегом, прыгал черезтри ступени, мог бы и через четыре, но страшновато оказываться слишком близко ккраю, перил нет, лестница, как винт с узкими лезвиями, уходит вверх, вверх,вверх...

На вершине все залито солнцем, серые плиты нагрелись, воздухдрожит. Хакама в красном платье раскладывала на широком, как огород, столемелкие листочки. Настолько мелкие, что их могли принести только муравьи.

На Олега подняла глаза, брови чуть приподнялись.

— Я видела, ты прилетел на Змее.

Он поклонился:

— Только потому муравьи меня и не тронули?

— Потому, — согласилась она. Глаза ее смеялись. — А первыйраз — из любопытства... Скорее даже из-за твоего мужественного спутника.Кстати, где он?.. А сейчас — из-за этого крупного чудовища с крыльями. Я знаюнемногих колдунов, которые в силах подчинить себе Змея. Ведь у них мозгразмером с моего муравья...

— У колдунов?

Она засмеялась весело и беззаботно:

— Бывает, что и у колдунов.

Олег поклонился снова:

— Великая Хакама, я не хочу тратить зря твое время. Да ивеликая война на носу... Я добыл то, что ты велела.

Она вскинула брови так, что они убежали на макушку.Коричневые глаза распахнулись и стали круглыми, как два блюдца. Олег запустилруку в мешок, простой мешок из шкуры, пошарил на дне и в складках, будто ловилубегающую мышь, с будничным лицом что-то ухватил.

Замерев, она смотрела, как рука этого лесного человекапоявляется из мешка, мышцы толстые, боевые браслеты в царапинах, а еще не воин,вдруг блеснуло чисто и радостно, свет шел с ладони, чистые лучи пронизывалидаже пальцы, что придерживали Жемчужину, розовый свет живой плоти бросалпризрачные движущиеся блики на стены.

Ее голос изломался:

— Как?.. Невероятно!.. Ведь никто-никто...

— Теперь уже кто-то, — сказал он серым от усталости голосом.

— Но как ты мог?.. Самые могучие маги, самые знающиечародеи...

Он признался:

— Если честно, просто повезло.

Даже не отводя изумленных глаз от блистающей Жемчужины, онавидела его честное лицо, чересчур чистое для колдуна. Только везением можнообъяснить такое, когда никто из могучих и умелых не смог, а простак из Лесапришел и взял, случайно выбрав время, когда стража либо спит, либо перепилась,ловушки сломались, а огнедышащие звери улетели на сезонное спаривание.

— Ты счастливец, — сказала она убежденно.

Он протянул ладонь, на которой блистал и рассыпал радостныелучи Свет Первых Дней Творения:

— На, раз тебе это нужно. Мне главное, что нас теперь двое!У тебя есть мудрость, понимание... а у меня... ну, хотя бы везение! Это ужечто-то. Кого бы еще привлечь, как думаешь? И как?