Темные бусинки глаз пробежали по его могучей фигуре,задержались на широких плечах, еще дольше — ниже, Олег отвернулся, торопливомастерил петлю из пояса, которым ловил верблюда.

— Ты крепкий парень, — прошептала Калашка.

— Негоже так говорить молодой девице, — огрызнулся Олег. —Если ты, конечно, в самом деле молодая и непорочная, как говоришь.

— Ну, насчет непорочности я вроде бы не гово-рила...

Олег задержал дыхание, ударился оземь, песок неприятно ожеги без того разгоряченное тело, но поднялся он еще более горячим: его птичьетело, как он заметил, всегда намного теплее его же человечьего.

Калашка запищала, крылья забили по песку. Коричневый комоквзвился в воздух, один из стервятников пытался перехватить, крылья летучей мышимелькнули, на миг закрыв солнце, Олег завис над расщелиной, поток горячеговоздуха вздымался с такой силой, что его поднимало против воли, он сомкнулкрылья, но и тогда горячая ладонь пыталась не пропустить в расщелину.

Сжавшись в страхе, он нырнул головой вниз и пошел резатьплотный воздух, помогая крыльями. Справа и слева шли вверх красно-пурпурныестены, все темнее и темнее, наконец стали почти черными, он опускался почтивслепую, жар стал таким нестерпимым, что воздух обжигал горло, а пленка накрыльях трещала, на ней скручивались и чернели волоски.

Когда он решил, что дальше опускаться не сможет, внизусловно бы забрезжил свет. Сжав зубатые челюсти, он с усилием месил крыльямивоздух, проламывался, шел все глубже и глубже, жар стал нестерпимым...

Справа стена резко ушла в сторону. Там был негромкиймерцающий свет, глаза едва не лопались от жара, крылья почти горели, но вподземной пещере воздух уже не врывался в горло, как пламя костра.

Пещера, которую открыл разлом, была размером с хлев. Насводе темнели каменные капли, такие же потеки застыли на стенах, а каменнаяплита пола как однажды пошла волнами, словно в серую воду бросили камень, так изастыла.

Олег упал на теплый камень, от удара на миг потемнело вглазах, а когда снова посветлело, он уже был в человечьей личине.

За спиной мелькнула тень, острые коготки вцепились в голоеплечо. Олег зашипел и непроизвольно смахнул крылатого зверька на пол. Тот успелрасправить крылья над самым полом, мелькнул и пропал в тени, а затемрастопыренные крылья мелькнули над мерцающим огоньком.

Олег поднялся, держась за стену. Ноги дрожали, хотя весьполет прижимал к пузу. От Жемчужины шел мерцающий, как крылья бабочки на ветру,свет, чистый и ясный. Олег потрясенно понял, что вся пещера образовалась и всееще расширяется за счет давления этого удивительного света на потолок, стены,даже пол, что истаивают как лед вблизи небольшого, но постоянного огня.

Темная тень пометалась над потолком, ясный свет непрерывался. Олег жадно всматривался в чудо.

— Как ты летел, — донесся потрясенный писк, — как ты летел!

— Умолкни, — огрызнулся Олег.

— Ты просто прекрасен! — верещал голосок восторженно. — Тыоставайся тем, волосатым! Какие крылья! Каков клюв!.. А когти, когти?.. Ты —прекрасен!

От вздрагивающего огня свет шел странно щекочущий, словно пообнаженной коже водили легким перышком. С каждым осторожным шагом ощущениерадости усиливалось, а когда пальцы нависли над пылающим ядром размером слесное яблоко, Олег чувствовал ликование, плечи раздвинулись, а обожженная кожаумолкла.

— Осторожно, — не унимался голосок, — ты теперь долженберечь себя!.. Человеков не жалко, их как муравьев, а такая огромная иволосатая птица... да еще с такими зубищами...

Свет не жег, а когда кончики пальцев коснулись Жемчужины, онощутил только ласковое тепло. Жемчужина легко отделилась, он чувствовал еесвежесть и молодость, Род умел создавать не только бессмертное и неуничтожимое,но и вечно юное. По телу Олега пробежала волна, мышцы напряглись, налилисьсилой, вот прямо сейчас готов разогнуться во весь рост, поднять на плечахгорный массив, а с ним и все накопившиеся за тысячи лет песчаные горы...

Размером с яблоко, она и весила как яблоко, он перекатил сладони на ладонь, смутно подивился, что же в этих жемчужинах находят особого,эта хоть светит, а другие и вовсе просто застывшие комки слизи в перловицах,болезнь какая-то, осторожно положил на пол, не разбилась бы, если выронит,стиснул зубы — как не любит это гроханье оземь, да еще о камни! — упал, больнозашибся локтем, в голове помутилось, замелькало, нахлынули другие чувства,образы, по стене метнулась угрожающе зазубренная тень, уже от его крыла, и онвзглядом отыскал светящийся комок, приходилось смотреть то одним глазом, тодругим, кое-как зацепил клювом и взял в пасть, только бы не повредить острымикак бритвы зубами...

Наверху металась и пищала крохотная тень, теперь он слышалнамного лучше, не только писк, но и массу оттенков, но жилистые лапы мощнотолкнулись, крылья сами по себе оперлись о вязкий воздух, толкнулись, и еговыбросило из пещерки в расщелину.

Немыслимый жар охватил как в горящей печи. Из-за Жемчужиныне мог закрыть пасть, горячий воздух тут же высушил рот, хлынул в глотку какрастопленное олово. Не помня себя он судорожно молотил крыльями, мимостремительно неслась пурпурная стена, затем сменилась синим, он сообразил, чтобыстрее стрелы выметнулся из расщелины и взлетел чуть ли не на версту надпесками.

Расщелина с высоты походила на толстую раскормленную змею.Голова и хвост, истончаясь, исчезали в барханах, он сложил крылья, страшноватопадать головой вниз, но пересилил себя и растопырился только за десяток саженейот песчаных гор.

Одежда на прежнем месте, он ударился о горячий песок,застонал, кожа как ошпаренная, закашлялся, мог бы запихивать эту драгоценностьи не в самую глотку, поднялся в личине человека, сразу чувствуя себя измученными совсем старым, так лет уже на сорок, а то и сорок пять.

Жемчужина лежала, полузарывшись в песок. Не сводя с нееугрюмого взгляда, он торопливо подобрал одежду, все-таки злое солнце не таксжигает кожу, а когда снова взял в руки, из-за края расщелины вылетел, тяжелохлопая натянутыми крыльями, летучий зверек.

— Ты... — прохрипел он, задыхаясь от усталости, — ужеснова... зачем... птицей прекрасен...

Олег буркнул, не поворачивая головы:

— Мне надо было захлопнуть трещину чуть раньше.

— Спасибо! Сейчас же едем!

— Это точно, — согласился Олег невесело.

— Ты мог бы остаться птицей... Или не мог?

Олег обшаривал небо в поисках Змея, Руха или любой летающейтвари. Сейчас мог бы заставить опуститься и ковер-самолет, а хозяинасковырнуть: ведь заботится ж о счастье для всех людей, но синее небо былопустым, а на перелет в вихре не осталось даже капли магической мощи.