С этими словами гран-мегист Кордо Крипе кивнул и пошел прочь, шаркая ногами.

Канцлер Моркант склонил голову, и произнес:

— Приношу извинения, госпожа. Весьма неприятный инцидент. Гран-мегист Крипе не всегда поступает разумно. Посторонним нельзя присутствовать на ритуалах. Гран-мегист Дрейкорн, жду завтра на пару слов.

Коридор опустел. Господин Дрейкорн крепко взял меня за руку и молча повел прочь.

Я шла за ним, не осознавая, куда иду. Спустились в архив. Сквозь ступор слышала, как хозяин резко отчитал Льюиса. На меня накинули пальто, повели наверх и усадили в автомотрису.

Потрясение было таким глубоким, что все происходящее казалось нереальным. Я закрыла лицо руками и замерла. Автомотриса набрала скорость, но я ничего не чувствовала; вновь и вновь переживала ужасную сцену в жертвенном зале.

Все, что мне было нужно в этот момент — капля сочувствия и пара ласковых слов. Хозяин остался верен себе: принялся выговаривать за то, что отправилась с Крипсом.

— Почему вы вечно попадаете в такие ситуации, Камилла? — сердито чеканил он, — Я велел дожидаться в архиве или в розарии. Когда не нашел вас, сразу понял — опять затеяли глупость или попали в передрягу. Нельзя быть настолько доверчивой и идти с первым встречным!

Этого я выдержать уже не могла — разразилась некрасивыми рыданиями, слезы хлынули потоком.

Господин Дрейкорн замолчал. Пересел ближе, опустил правую руку на спинку сиденья, легко коснувшись моих плеч; левой достал из кармана носовой платок и вложил в ладони.

— Простите, Камилла, я виноват. Не подумал, что Адитум может таить для вас опасность. Меня не оказалось рядом, когда вы попали в беду. Вы впервые столкнулись со смертью на алтаре. Забыть увиденное будет непросто — позвольте помочь. Как и всякий теург я владею гипноманипуляцией и могу затуманить воспоминания. Станет легче, ужасное забудется. Посмотрите мне в глаза.

Я зажмурилась и содрогнулась — вспомнила, как теург в Ониксовом зале ввел в транс молодого мужчину, перед тем, как убить.

— Прошу, не надо. Не хочу, чтобы ко мне лезли в голову. Это ужасно, когда пытаются подавить волю, даже с добрыми намерениями.

— Как скажете, Камилла, — хозяин помрачнел еще больше, но настаивать не стал. Близость его тела согревала; понемногу получилось успокоиться. Оказывается, я уже привыкла считать господина Дрейкорна своим защитником, пусть и не всегда ему удавалось играть эту роль хорошо.

Остаток пути молчали — в автомотрисе, в экипаже и когда, наконец, зашли в холл «Дома-у-Древа».

Хозяин не оставил меня на пороге; последовал за мной на третий этаж в мою комнату. Вошел, не спрашивая разрешения, с любопытством огляделся, затем усадил меня на кровать а сам сел на стул напротив.

— Расскажите о том, что произошло, что вы видели. Станет легче, поверьте.

Не в силах противиться его тону — мягкому, но непререкаемому — я поведала, как встретила Кордо Крипса и как он преобразился во время ритуала в безумца. Не стала утаивать и то, что он предлагал, хотя об особо мерзких рассуждениях умолчала.

— Что это значит, господин Дрейкорн? Он говорил о моей удивительной жизненной силе, огромном потенциале. Вы тоже это видите?

— Да, — не стал скрывать господин Дрейкорн, — весьма любопытное явление. Я не так подкован в этом вопросе, как Крипе, но могу чувствовать, что в вас скрыто куда больше, чем кажется. Это меня весьма интересует, Камилла, но ответов на вопросы пока дать не готов. Очень странные события происходят с вами. У Кордо глаз наметан.

— А вдруг Крипе будет меня преследовать?.

— Не стоит этого опасаться, Камилла. Крипе — не чернокнижник-отщепенец с площади Циркус, торгующий жертвенной человечиной. Теурги высшего ранга блюдут репутацию и чтят законы. В особенности Крипе. Он — кандидат на членство в Совете Одиннадцати. У него много врагов, которые будут рады свалить его, дай малейший повод. Не представляете, как тяготят Крипса выходки сестры. Ситуация была неприятная, но вам ничего не грозило. В Адитуме не похищают девушек, даже таких одаренных, как вы. На жертвенный алтарь попадают только по приговору триумвирата. Не стоит обращать внимание на болтовню Кордо. Он может казаться маньяком, но против вашей воли ничего не сделает.

— И все же он ужасен.

— Еще пять лет назад Крипе был весельчаком-балагуром, на свой лад добрым и отзывчивым. Ваши старейшины в общине говорят правду. Со временем теурги становятся не такими, как обычные люди. Вопрос в том, только ли теургам грозит участь превратиться в чудовищ в нашем просвещенном мире Магии и Прогресса.

Неожиданно господин Дрейкорн встал, подошел к окну, отвернулся и сухо произнес:

— Все мы платим за прогресс огромную цену, Камилла.

Помолчав, он вновь взглянул на меня и продолжил:

— В первые годы после прихода магии в наш мир в империи царил хаос.

Затем, после заключения Второго пакта, хаос попытались усмирить, загнать в рамки, приемлемые для цивилизованного общества. Но рамки эти раздвинулись; гуманизм потерпел поражение. Узаконенное убийство ради высшей цели более не считается неприемлемым. На алтарь отправляются преступники и неугодные, подданные империи и ее враги. Мы говорим: они заслужили такую участь. В смерти они приносят больше пользы, чем в жизни. Если хотите, это естественный закон природы: гнилое и негодное должно умереть, чтобы сильное и доброе могло существовать в лучших условиях, чем раньше.

Но можно ли назвать наше общество прогрессивным? Мы считаем, что прогресс — когда достигают больших целей малыми усилиями.

И что же стало целями граждан нашей империи? Удобная, комфортная жизнь; власть и богатство, которых мы добиваемся не своим трудом, знаниями и усердием.

Мы зависим от существ из иного мира, логику и стремления которых никогда не сможем понять. Империи не нужна наука, не нужны те, кто познает наш собственный мир. Нет смысла тратить силы и средства на исследования, поиск нового, когда все можно получить просто так, заплатив чужими жизнями.

И тут господин Дрейкорн произнес слова, которые повторяли то, что не раз приходило мне на ум.

— Магия демонов — сила, абсолютно чужеродная этому миру. Она манит обещаниями бесконечных возможностей, порабощает, затуманивает голову так, что люди забывают о том, как быть людьми, и начинают жить по правилам, которые навязывают демоны. Вы сами видели, в каких монстров мы превращаемся.

Я молчала, пораженная его словами. Перед глазами вновь встала страшная сцена, на которой я присутствовала лишь час назад. К горлу подкатила тошнота. По щекам покатились слезы.

Господин Дрейкорн цокнул языком и проговорил с досадой:

— Опять я заставил вас плакать!

Сквозь влажную, соленую пелену я смотрела на стоящего передо мной высокого, статного и расстроенного моими слезами мужчину. В раздражении он скрестил на груди руки — красивые руки с длинными, сильными пальцами; и тут против воли представила, как эти пальцы поудобнее перехватывают рукоятку ритуального кинжала и плавным, неумолимым жестом подводят его к хрупкому человеческому горлу. Вспомнила, что говорил Кордо Крипе о безжалостности Джаспера на посвящении. Вспомнила его слова о «других планах».