После спектакля, когда они вышли в переполненное фойе, Элиc крикнула:

— Джонни, мы все едем в «Джамметс». Там и встретимся!

Клара наслаждалась каждой минутой своего пребывания в Дублине. Однако обстановка в городе, который все еще восстанавливался после Восстания, по-прежнему оставалась неспокойной.

Во время бунта здесь ввели военное положение, и в воздухе витала такая напряженная атмосфера всеобщего негодования, что Кларе это напоминало топку, готовую взорваться в любую минуту. В какой-то момент она могла обедать с цветом местной интеллигенции в ресторане одного из лучших отелей Дублина, а уже в следующий — присутствовать на политических дебатах в каком-нибудь продуваемом всеми сквозняками зале.

Клара и Джонни возвращались на таксомоторе в его дублинскую квартиру.

— Мне кажется, я никогда не слышала раньше, чтобы люди так разговаривали, — говорила она. — С такой страстью, с такой силой. Я имею в виду, что до моей свадьбы мы в основном говорили о том, на какой прием поехать и сколько стоит каждая из нас. Ну а после того, как я вышла замуж… окружение моего мужа только и обсуждало, что проблемы страны.

— Какие у вас ощущения от Дублина?

— Он заставил меня почувствовать себя живой.

Он улыбнулся ей, внимательно изучая ее лицо.

В Дублине Джонни жил в квартире на последнем этаже дома по Лисон-стрит. Кеб высадил их напротив, и они, взойдя на крыльцо, стали затем подниматься по длинной лестнице на самый верх.

Большая квартира была разделена на две части — жилую половину и студию.

Джонни приготовил кофе и подал ей чашку.

— В их устах все звучит так возбуждающе, — сказала она. — Как будто возможно все, что угодно. В то время как я уже начала думать, что невозможно ничего.

— Мир может выйти из этой войны лучшим, чем был до нее. И у этой страны может быть впереди восхитительное будущее.

— Что ж, я замечательно провела время в Дублине. Было очень здорово заглянуть в ваш мир и прикоснуться к нему.

— Он с таким же успехом может стать вашим миром.

— Нет, не может. На следующей неделе я уеду в свой дом, где буду ждать мужа с войны, а затем продолжится наш брак и совместная жизнь, какую бы форму все это ни приобрело. — Она печально посмотрела на свой кофе.

Он подошел к ней и сел рядом. Потом взял у нее из рук чашку и поставил ее прямо на пол.

— Вы не должны делать этого, Клара, — сказал он, после чего наклонился и прижался губами к ее губам.

Ошеломленная, она быстро отодвинулась от него и встала.

— Мне лучше уйти.

— Я обидел вас.

— Нет… просто… я не могу.

Он тоже встал и взял ее за плечи.

— Мне показалось, что между нами что-то возникло.

— Я замужем, Джонни.

— И несчастливы.

— Я уже приняла решение.

— Но люди разводятся постоянно!

— В вашем мире — не в моем. И я не одна из ваших интеллектуальных подруг. Я женщина, которую воспитывали для исполнения определенной роли. И роль, которую я выбрала, — это леди Армстронг.

Он схватил ее и снова поцеловал.

— Тогда скажите мне, что вы не чувствуете того же, что и я. Скажите, что у вас нет чувств ко мне.

Клара оттолкнула его от себя:

— Встретимся вечером на выставке.

И она быстро вышла из комнаты.

— Я не оставлю своих попыток! — крикнул он ей вслед.

Галерея была забита людьми, пришедшими на выставку. Клара едва не ушла, нервничая перед встречей с Джонни и боясь того, что он уже начал значить для нее. Она была далеко не глупа — и сама чувствовала эту химию, возникшую между ними, которая так разительно отличалась от отношений между нею и Пирсом. Она думала, что с Джонни может появиться некая неловкость, но он все взял под свой контроль — как по-настоящему сильная и жизнерадостная личность, сделал все, чтобы она чувствовала себя комфортно.

Клара оказалась в очень небольшой группе художников, отобранных для этой выставки, и, когда она бродила по галерее и смотрела на свои рисунки, ее переполняло чувство гордости: центральным экспонатом оказалась ее картина с изображением миссис Феннел на кухне за работой.

— Она получила очень хороший отзыв, — заметил Джонни.

— Правда? — радостно уточнила Клара.

— Критик из «Таймс» сказал, что вы очень многообещающая.

— История всей моей жизни! — цинично улыбнулась она.

Он рассмеялся и, взяв ее под руку, повел знакомить с посетителями.

Сбоку от нее оказалась графиня Элис.

— Должна сказать, что мне очень нравятся ваши картины.

— О, спасибо!

— Особенно мне понравилась сама концепция. Леди Армстронг рисует свою повариху, которая горбатится ради нее на кухне.

— Я вовсе не это имела в виду! — в шоке воскликнула Клара.

Элис внимательно изучала ее.

— Итак, вы новая муза нашего Джонни. Дайте-ка я вас разгляжу получше… Да, память мне не изменяет: вы действительно очень красивы, милочка. — Она наклонилась к ее уху. — Уже успели переспать с ним?

Лицо Клары потемнело от гнева.

— Как вы смеете говорить мне такие вещи!

— Я расцениваю вашу реакцию, как «нет». Что ж, это объясняет, почему он до сих пор так внимателен к вам. Проблема Джонни состоит в том, что он спит с тобой и тут же начинает тянуться к следующей своей музе. — Элис с театральным пафосом прижала руку к сердцу. — Можете мне поверить, уж я-то знаю! Я сама — одна из таких его побед.

Глаза Клары от ужаса округлились, что вызвало у Элис приступ злобного смеха.

— Ох, Клара! Бедняжка! Вы что, действительно решили, что можете стать для него кем-то особенным? — Она снова засмеялась. — Вы просто последняя из его муз. Как только он закончит ваш портрет и затащит вас в кровать, тут же перейдет к поискам следующей состоятельной красавицы. Самое забавное то, что при всех его социалистических воззрениях он все-таки предпочитает делить постель с аристократами. Подозреваю, это тот самый случай, когда скорее «следуй моим словам», чем «следуй моим делам».

— Прошу меня извинить, — сказала Клара и решительно отошла от нее.

Клара быстро пробиралась сквозь толпу, когда вдруг почувствовала у себя на талии чью-то руку.

— Ах, вот вы где! — сказал Джонни. — Пойдемте скорее, я должен представить вас критику.

Вернувшись в свой отель, Клара сразу позвонила администратору.

— Это леди Армстронг. Пожалуйста, закажите кеб, который завтра рано утром отвез бы меня на вокзал.