похожих на два спелых подсолнушка, заискрившийся смех и еще что-то, что не смог определить до конца, почему и смутился.

В четверг зашел в кабинет физики с ножовкой и молотком. «Да вот, проходил было мимо…» Но Эмма Васильевна искренне обрадовалась, и его уловка с инструментом и само оправдание оказались ненужными.

Объясняла она толково, с энергичным посылом, и постепенно втянула ненавязчиво в свои логические построения, увитые гирляндами формул. И снова искрились глаза-подсолнухи…

На школьное крыльцо Иван вышел первым. Постоял, удивляясь заново, как обманчива и коварна улыбка весны: днем припекает на солнышке, а к вечеру морозит, прохватывает ветром холодным. Обрадовался, что вышла Лиза и можно с ней поболтать.

– Как настроение, двоечница?

– Отличное, товарищ завхоз! – ответно поддела эта бойкая и смазливая старшеклассница в белой пуховой шапочке. – Вы не пропускайте занятия.

– А чего обеспокоилась?

– Я столь потрясной лекции от нашей Физички не слышала. Она прямо-таки пела… Вы ее ждете?

– Нет, просто любуюсь… Сосульками.

Он пошутил, смущенный тем, что девушка легко угадала желание дождаться Эмму Васильевну, но не ответил прямо из-за промелькнувшей в ее вопросе не то чтобы укоризны, а какой-то ревниво-завистливой интонации.

– Ладно, ждите. Пойду домой…

Лиза всего на секунду-другую замешкалась, но этого оказалось достаточно, чтобы возникло нераспознанное физическое явление, когда два тела начинают сближаться независимо от их желания и хотения. Древние называли это судьбой, ныне – биоэнергетикой, разностью потенциалов, а что происходит на самом деле, никто не знает. Он не смог бы остановиться, потому что «залип» то ли на плюс, то ли на минус и поэтому воскликнул:

– Так нам же по пути!

На следующем дополнительном занятии по физике Эмма Васильевна снова увлеченно и толково объясняла, но Иван уловил перемену, почти необъяснимую, ее можно угадать интуитивно во взгляде, улыбке. Теперь стало понятно приглашение на занятие, тенью легкой проскользнула досада: почему сразу не сообразил… Но не изменить, не перекроить.

Неожиданное увлечение разрасталось, в апреле так закрутилось, завертелось, что можно свихнуться, помереть и нельзя лишь остановиться. Им грезилось, что любые преграды преодолимы, что они всегда будут вместе, а когда исполнится!..

В субботу, когда Лизин папа привычно дежурил в военном городке, а мама привычно повытничала в адвокатской конторе, они встретились, чтобы заняться физикой перед выпускным экзаменом. Они относились к этому очень серьезно, но физика не заладилась. Да и не могла заладиться. То нападал смех из-за какого-нибудь пустяка, то нечаянно рука к руке прикоснется и щеки обдаст жарким огнем, а следом – вроде бы невинный поцелуй. Потом и вовсе устроили возню на диване.

Когда хлопнула входная дверь, торопливо метнулись за стол. Лиза взялась читать главу из учебника вслух, а Иван – чиркать на листочке разные закорючки. Но Жанна Абросимовна, скользнув цепким взглядом, распознала фальшь ученической идиллии.

Вскоре пригласила пить чай, а под чаек завела разговор с вопросами: где живешь, кто родители? Иван отвечал с простодушной искренностью. Начал рассказывать про отца, но поймал укоризненный взгляд Лизы и осекся.

– А я думала, вы одноклассники. – Жанна Абросимовна щедро улыбалась, но в ее удивлении таился скрытый подтекст, непонятный ему.

– Мам, ты представляешь, он в прошлом году, служа в армии, умудрился сдать вступительные экзамены в авиационный!

– На какой же вы факультет поступали? – спросила с усмешкой Жанна Абросимовна.

– На ДВС. Один балл недобрал, чтобы попасть на дневное.

– Странно! У меня муж кадровый офицер, но я о таком не слыхала, чтобы солдат в армии… А сейчас, я слышала, вы завхозом?

Малявин не ожидал столь откровенного презрения и слегка поперхнулся чаем. Ответил:

– Так по нужде, временно.

На том с чаепитием и расспросами покончили.

Жанна Абросимовна умело оттерла дочь на кухню, понуждая убрать со стола, сама пошла провожать. Открыла дверь, пропустила вперед, а когда он перешагнул порог, спросила, продолжая широко улыбаться:

– Ваня, вы ничего не забыли?.. Вот и хорошо. Очень надеюсь, что вижу вас в последний раз.

Он стоял, вежливо униженный, силясь понять, чем обидел эту солидную… правильнее сказать, авантажную женщину, которой старался понравиться? Однако не уразумел и вышепнул от досады: «Вот так жаба!»

Несколько дней старательно не замечал Лизу, а она подолгу сидела на школьном дворе одна, прямо напротив угловой каморки, заваленной граблями и лопатами. Когда столкнулись в школьном коридоре, Иван первый не выдержал, спросил сердитым шепотом:

– За что она так?

– Ты сам виноват, стал рассказывать все подряд. Ведь ты не знаешь ее совсем… А я не виновата. Ты веришь мне, веришь?

Они встретились, как обычно, с предосторожностями, на автобусной остановке и поехали к реке, как давно загадали.

Река входила в полный разлив, заглатывая низинки, прибрежные луга, и катилась мощно с пеной, мусором, ветками под самый верх дамбы, отделявшей Нижегородку от реки, готовая перехлестнуть через нее и затопить большой массив частных домов.

Апрельское половодье, движение соков земных, вкусные запахи клейких березовых листочков, черемухи, прелых листьев и, конечно же, костра, который он быстро развел, запалив бересту. В магазине возле остановки Иван купил хлеба и сыру, больше ничего не нашлось. В ближней низинке насобирали дикого лука и щавеля. Посыпали хлеб этой зеленью, сыром и запекали на углях. Позже Ивану казалось, что не ел ничего вкуснее и не видел столь чудного лица с измазанными сажей губами и такого апрельского вечера с припавшим к реке солнцем.

Они могли встречаться лишь изредка, с оглядкой, потаясь, может, поэтому невзрачная поначалу влюбленность, как прихваченная морозом ягода, становилась все слаще.

Двадцать четвертого мая для Лизы прозвенел последний школьный звонок, и они собрались отметить это событие вдвоем, и только вдвоем. В ресторан идти Лиза наотрез отказалась, поэтому выбрали кафе «Урал» при гостинице, сохранившейся с дореволюционной поры. Иван чувствовал себя вполне уверенно, потому что имел в кармане больше двадцати рублей, и с ходу заказал бутылку шампанского, все пять наименований пирожных, что значились в меню, и два сорта мороженого.

После бокала шампанского глаза у Лизы заблестели, стали шалые. Она вдруг проговорила жеманно:

– Ах, не смотрите на меня с укором, Иван Аркадьевич, я уже окончила школу!

Она пробовала на разные лады: «Что вы, я давно окончила школу!.. Не удивляйтесь, школу я окончила». Он просил ее остановиться, а она продолжала дурачиться: «Ах, Иван Аркадьевич!..» Когда увидела, что он в самом деле рассержен, чмокнула в щеку: «Не сердись, милый мой Ванечка… Пойдем потанцуем».

В центре зала стоял диковинный музыкальный аппарат. Они долго спорили, что включить, и остановились на Эдит Пиаф. Иван бросил монету, нажал нужную кнопку, в аппарате что-то задвигалась, зашумело, они приготовились услышать картавый