поцелуями перед сном. Где-то в глубине сознания он понимал, что глупо звать её по имени, но сознание отключилось, оставляя здесь и сейчас не разумного Евгения Громова, а маленького мальчика Женю, который однажды уже терял самое дорогое, что у него было.

– Плюша… – снова позвал он, несмело коснувшись ладонью холодного хрупкого плеча. Но, вопреки прозвищу, Таня выглядела не как что-то мягкое и милое, а как изящная, но разбитая фарфоровая кукла. Евгений, поддаваясь бессознательному и неправильному желанию, повернул её набок.

Таня была без сознания, из уха сочилась кровь, стекая на лёд.

– Нельзя! – налетел сзади Антон, пытаясь оттащить Евгения от Тани, но всё было тщетно. Громову ничего не стоило стряхнуть с себя спортивного врача, откинув его на лёд. Антон упал на спину, но подняться помогла Алиса, забежавшая на ледовую площадку следом за мужем, что сразу же направился к Громову. Через секунду на лёд переступила и бригада врачей.

Мельников на пару с Антоном и Алисой с трудом увели Громова на пару шагов от врачей, чтобы тот не мешал их работе.

– Всё будет хорошо, Женя, всё будет хорошо, – шептала Алиса, стоя спиной к Тане и смотря на Громова, которого с двух сторон держали за руки Антон и Арсений. Но Громов не слышал. Ничего. Вся душа, все мысли, вся боль – там. Где-то на льду, за спинами врачей. Он мог сделать что угодно. Мог вытерпеть огромную физическую нагрузку. Мог выполнять то, что не мог никто другой. Но сейчас, в самый важный момент, оказался абсолютно бессилен.

К бригаде врачей на негнущихся ногах подъехал бледный от ужаса Илья. Он склонился над ними, пытаясь увидеть хоть что-то. В этот момент взгляд Громова зацепился за него. За человека, причинившего Тане боль. За человека, который, поставил её на грань между жизнью и смертью. Страх и ужас в глазах Громова сменились ненавистью. Стальные глаза вмиг утратили хоть что-то, отдаленно имеющее общее с осознанным и человеческим. Осталась абсолютно животная ярость и желание убить.

Громов подался вперед, вырываясь из рук Арсения и Антона. Он толкнул в плечо Алису, небрежно убирая с дороги и направился к Илье. Буквально секунда и его ладонь оказалась на шее Томилина. Он отвел его на пару шагов от врачей, а затем швырнул в лёд. Как только Илья упал, Громов склонился на ним.

И пока бригада врачей напряженно кричали Евгению на английском, чтобы он остановился, и звали службу безопасности, Арсений пытался оттащить его от Ильи, что не сопротивлялся ударам. Томилин был в шоке не меньшем, чем сам Евгений. Но если Громов был готов убивать от ярости, то Илья был готов быть убитым и не уворачивался от ударов. И когда тяжелый кулак Громова в очередной раз прилетел в район уже кровоточившего носа, Арсению наконец удалось оторвать Евгения от своего подопечного.

– Успокойся! – рычал он ему на ухо, прикладывая титанические усилия, чтобы сдерживать Громова. – Женя! Остановись!

– Женя, пожалуйста! – Алиса подбежала, приподнимаясь на носки, и обхватила ладонями его лицо, опуская на себя и надеясь вдохнуть в Громова хоть немного здравого смысла.

Но Евгений резко мотнул головой, сбрасывая с себя ладони Алисы.

– Уведи его! – прокричал Мельников Алисе, напряженно дыша и сильнее сжимая за спиной руки Евгения.

Калинина оглянулась на Илью. Тот с трудом поднимался со льда, прикрывая ладонью кровоточивший нос. Но стресс, шок и боль после драки, а точнее, одностороннего избиения, резко оглушили его. Ноги Томилина подкосились, и он снова оказался на льду.

– Уведи! – прокричал Арсений, не смотря на то, что Алиса стояла рядом. Она хоть и держалась до последнего, но тоже начинала поддаваться эмоциям. И докричаться становилось всё труднее.

Алиса огляделась вокруг, и её лицо потеряло остатки уверенности. Зеленые глаза налились детским страхом и паникой. Люди на трибунах стояли, напряженно перешептываясь. Врачи, среди которых затесался и Антон, перекладывали бездыханную Таню на массивные носилки. Илья пытался подняться со льда, потеряв ориентацию в пространстве от шока. Громов абсолютно утратил человеческое лицо, сгорая от охватившей его ярости и ненависти.

– Алиса!

Калинина моргнула, пытаясь собрать себя по кусочкам, и бросилась к Илье, помогая подняться. Среди людей, близко стоявших у борта в немом оцепенении, нашла взглядом Эми и попросила помочь спрятать Илью. Тот покорно побрел по подтрибунному помещению, пока Алиса и Эми опасливо оглядывались, боясь столкнуться с назойливыми репортерами, для которых чужое горе лишь повод для горячего материала.

– Я не убил… – судорожно шептал Илья. – Я не убивал её…

– Не убивал, – кивнула Алиса, с трудом борясь с желанием убежать обратно на лёд. К Жене, которому было адски больно. И к Тане, которая никакой боли уже не чувствовала вовсе.

– Я посижу с ним, – предложила Эми. – Беги. Ты нужна.

Стайз помогла Илье сесть на скамейку в углу небольшого подсобного помещения. Через секунду Алиса выбежала оттуда, отдаленно услышав, как Илья зарыдал в голос.

Она вернулась на ледовую площадку, когда Таню уже уносили врачи. Зрители провожали её стоя, а Евгений кричал что-то бессвязное, оставаясь на льду и борясь с Мельниковым, на дававшим высвободиться и побежать за любимой женщиной. Алиса остановилась, когда Таню проносили мимо, и появилась возможность взглянуть на неё. Таня была без сознания. Из правого уха текла кровь. Вокруг шеи – пластиковый широкий воротник, приподнявший подбородок, а вокруг рта – прозрачная маска, соединенная трубкой со специальным мешком – ручным устройством для искусственной вентиляции лёгких. Его сжимал один из врачей, помогая Тане «дышать».

– Идем, нужна помощь, – Антон, проводив врачей и Таню до подтрибунного помещения, взял Алису под локоть, снова заходя вместе с ней на лёд. В другой руке он сжимал шприц.

– Подними рукав! – попросил Антон, стараясь сделать Жене инъекцию успокоительного как можно быстрее, пока он не разнес ледовый дворец.

– Пусти меня к ней! – проорал Громов, снова начиная дергаться.

– Потерпи секунду, и мы все поедем к Тане, – спокойно проговорил Антон, радуясь, что в таком возбужденном состоянии вены на руке Громова были хорошо видны, и ему осталось лишь прицелиться. – Не шевелись!

* * *

– Я не понимаю, что они говорят, – тихо шептал Евгений, сидя в небольшой машине скорой помощи, что быстро маневрировала в оживленном потоке, включив сирену. – Антон, что они говорят?

Мест в машине было лишь два, а потому с Таней отправили Громова и Антона. Первый под действием транквилизатора стал значительно спокойнее и не раздумывая назвал себя мужем пострадавшей, а второй был отличным врачом, что вел в том числе и Таню, а потому мог ответить на вопросы канадских коллег. Алиса порывалась поехать с ними, но Арсений смог оттащить её в сторону. И теперь Мельниковы направлялись в одну из клиник Ванкувера на такси вместе с Ксюшей и Димой, что были в этот роковой вечер на трибунах, но во время происходившего на льду служба безопасности не позволила им туда спуститься.

– Антон! – снова обратился к нему Громов. Успокоительное расслабило тело, но не уняло боль на душе. Не уняло ужаса. Не уняло тревоги. И всё это лишало возможности понимать, что быстро говорили друг другу врачи. В нынешнем состоянии Громов едва мог понимать даже родной язык.

Он не сводил глаз с Тани, лежавшей перед ним на носилках. Её кожа становилась бледнее, а губы, которые он мог разглядеть даже через маску, принимали голубоватый оттенок. Громов невольно вспомнил её шутку про похороны, когда она проснулась в окружении цветов.

– Это просто шутка, – прошептал он, привлекая к себе внимание Антона, который понимал, что с Громовым начинают твориться странные вещи, – просто шутка, я знаю…

– Необходимо сделать компьютерную томографию и подключить её к аппарату искусственной вентиляции легких… – переводил российский врач, наблюдая за действием коллеги из-за океана, что приоткрыла пальцами глаз Тани, посветив небольшим фонариком.

– Зрачки расширены, реакция на свет низкая, – сообщила она другому коллеге, что быстро зафиксировал это в планшете, пока она продолжала осмотр, – кожные покровы бледно-серые, давление снижается, сердечные тоны прослушиваются с трудом. Пульс прощупывается. Ушное кровотечение остановлено, начинается образование гематом.

– Что она сказала? – простонал Громов, обхватив ладонями голову.

– У Тани есть реакция на свет, – соврал Антон, – давление