— Четверть восьмого, — не преминула настоять насвоем Нора, — пока ты провозишься в ванной, пока позавтракаешь…

Услыхав последний глагол, я вздрогнул:

— Я просто хлебну кофе!

— Так нас и отпустят, — печально вздохнулаНора, — там уже оладьи жарят! Кстати, Ваня, ты толстеешь! Растешь, как надрожжах! Ешь меньше, занимайся спортом, не сиди на одном месте! Давайсобирайся! Оденешься — приходи в кабинет, я расскажу тебе, что предстоитделать.

Я молча поплелся в ванную. Нора, как все женщины, обладаетпросто железобетонной логикой. Ну каким образом можно соблюсти диету, имея вдоме Мусю и Ореста Михайловича? И когда заниматься спортом, если весь день,высунув язык, я ношусь по городу?

Уложив в себя гору оладий, обильно сдобренных сметаной,вареньем и сгущенкой, я, ощущая себя Гаргантюа, поехал в «Голубое солнце». Норавелела всенепременно выполнить две задачи. Во-первых, попытаться поговорить сКатей и, во-вторых, познакомиться с работой шахматного кружка.

— Узнай, — строго внушала мне Элеонора, — чемони там занимаются, потолкайся на занятиях…

— Зачем? При чем тут шахматы?

— Есть у меня мыслишка, — загадочно ответилаНора, — кстати, книга «Люди и игры» есть в моей библиотеке, спасибогоспоже Базилевич за идею, ладно, потом все тебе объясню, сейчас некогда.

В «Голубом солнце» меня встретили как родного. ИраидаСергеевна, улыбаясь, сообщила:

— Иван Павлович, чем бы вы хотели заняться? Сразусядете за изучение историй болезни? Или начнете прием больных?

— Лучше я с бумагами посижу, — испугался я.

— Конечно, дружочек, — согласилась главврач, —как там Аристарх Владиленович?

— Спасибо, — бойко ответил я, — дядюшкачувствует себя прекрасно.

Меня отвели в кабинет и посадили у компьютера. Два часа мнепришлось провести в томительном безделье. Потом, когда я уже совсем былособрался выйти, появилась Ираида Сергеевна.

Она покусала нижнюю губу, потом сказала:

— Уважаемый Иван Павлович, вы мне сразу понравились!

— Взаимно, — галантно ответил я.

— Редко сейчас встретишь человека такоговоспитания, — залилась соловьем дама, — вот у меня есть сын, тожезамечательный мальчик, умница, работяга. Сейчас он оканчивает аспирантуру,написал кандидатскую в срок, через несколько дней защита, знаете где?

— Нет.

— На ученом совете, председателем которого являетсяАристарх Владиленович, — сообщила Ираида Сергеевна. — Вы не могли быпоговорить с дядей? Только не подумайте, что я прошу пропихнуть в наукустоеросовую дубину. Славик — великолепный специалист, но ведь в жизни случаютсяказусы. Растеряется мальчик, разволнуется перед мэтрами, сконфузится, членыученого совета и подумают, что он неуч. А, голубчик?

Я улыбнулся:

— Нет проблем, только скажите фамилию вашего сына.

— Радько, — воскликнула образованная ИраидаСергеевна, — Вячеслав Александрович Радько. Огромное спасибо, дружочек, оченьменя обяжете, право слово.

— Я пока еще ничего не сделал!

— Иван Павлович! Я же вижу, вы человек крайнеответственный. И потом, племянник Аристарха Владиленовича не станет бросатьслова на ветер. К вам же наверняка часто обращаются с просьбой о содействии?

— Случается.

— И вы небось не всем помогаете?

— Естественно. Я беспокою дядю только тогда, когда речьидет о достойном варианте.

— Конечно, — умилилась Ираида Сергеевна, — выже настоящий психолог, сразу просекаете ситуацию. Ах, спасибо, дружочек. А уж явам пособлю во всех делах, ну, говорите скорей, чего вы хотите?

Я изобразил смущение.

— Собственно говоря, меня заинтересовало несколькомоментов.

— Говорите, голубчик, — растекалась в сладкойлюбезности Ираида Сергеевна.

— Мне очень хотелось бы побеседовать с КатейКоротковой.

Ираида Сергеевна радостно воскликнула:

— Нет проблем! Сейчас пациенты на занятиях, но послеобеда, в тихий час, говорите с ней сколько угодно!

— И еще мне бы очень хотелось побывать в шахматномкружке.

— Зачем? — вдруг насторожилась Ираида Сергеевна.

— Понимаете, используя материал о том, как умственнонесостоятельные люди, осваивая шахматную науку, делаются адекватными, можнонаписать хорошую работу.

— Прекрасная мысль, — улыбнулась ИраидаСергеевна, — давайте прямо сейчас я отведу вас к Софье Леонидовне. Онамолодой, очень перспективный доктор. Это была ее идея создать кружок. Честноговоря, мне казалось, что из этой затеи ничего не получится, но через год мнестало понятно: я ошибалась. Больные, попав к Софье Леонидовне, простопреображаются…

Продолжая говорить, Ираида Сергеевна привела меня в дом вглубине сада.

— Давайте посмотрим отсюда, — заговорщицкиподмигнула она мне, — Софья Леонидовна очень не любит, когда ей мешают.

Я увидел, что часть одной из стен комнаты сделана изпрозрачного стекла. Перед ней стоял стол и три стула. Мы сели, я посмотрелсквозь стекло и едва сдержал крик.

Перед моими глазами распростерся большой, прямо-такиогромный зал. Часть его пола была превращена в гигантскую шахматную доску, набело-черных квадратах стояли люди разного пола и возраста. Одеты они оказалисьодинаково, одна команда — в белое, другая, соответственно, в черное. Наженщинах были юбочки и кофточки с золотыми пуговицами, на мужчинах брюки,рубашки и жилеты. Разнились лишь шапочки. У большинства они были остроконечные,многоугольные, похожие на конусы. Это, очевидно, были пешки, у остальных наголовах громоздились сложные конструкции: голова лошади, вырезанная, скорейвсего, из картона, нечто с зубцами, а у четырех участников были короны. У«белых» — золотые, у «черных» — серебряные.

В непосредственной близости от поля находился письменныйстол, за которым спиной ко мне сидела худенькая женщина, очевидно, руководителькружка, а заодно и главный режиссер действия.

— Так, — донеслось из динамика, висевшего вуглу, — хорошо, теперь ход конем, белым. Ну, Ася, вспоминай! «Д…»

Довольно полная женщина двинулась было влево, но СофьяЛеонидовна ее остановила:

— Ася, подумай!

«Конь» замер, потом взял вправо.