Черные глаза женщины расширились от удивления и еще внимательней присмотрелась к парню. Венда в который раз с горечью подумала, как она должна распознавать нелюдей и чудовищ, если они друг друга не узнают.

– Кто ты? – спросила его женщина.

Лендав спокойно улыбнулся.

– Погодник, – ответил, блеснув белыми зубами. – А ты?

* * *

Та ночь, несколько лет назад, была теплой и ясной. Ночи в середине лета никогда не бывают черными, как смола, только темно-синими, и манят на свидания.

Костьян был тогда молодым и смелым, и судя по тому, что один бродил по темному лесу, не слишком умным. Он наслушался рассказов бабки про магические хороводы, которые лесные создания устраивают в новолуние на лугу, и после нескольких больших кружек меда посчитал, что проверить, сколько правды в бабушкиных байках, будет хорошей идеей.

Еще до того, как вылезти из кустов, до него донесся звонкий девичий смех и звуки веселой забавы. Не зная, то ли его воображение выкидывает фортели, то ли излишек меда ударил в голову, он осторожно раздвинул ветки и замер с открытым ртом.

Бабушкины сказки оказались правдивыми. Перед его глазами на расстоянии вытянутой руки в кругу танцевали обнаженные девушки, державшиеся за руки, одна краше другой. Они весело пели, смеялись, все прекрасные, стройные, грациозные, и слюна потекла у Костьяна по бороде. Их единственной одеждой были длинные, по самые ягодицы, волосы, переливающиеся то красным, то зеленым, в танце струящиеся по алебастровой коже, словно живущие собственной жизнью. У большинства были тонкие, как у стрекозы, крылья, достающие от колен до макушки головы.

Вместе с крылатыми вилами, лесными богинками, веселились и обычные русалки с пустыми глазами, а сбоку, хлопая в ладони, вторили их песням водяные с зеленой кожей и вечным ожиданием утопленника.

Скрытый деревьями, парень глаз не мог отвести от прекрасных девушек, а больше всего его привлекла высокая, гибкая, как молодая тростинка, вила с иссиня-черными волосами. Он следил за ней глазами, и такой она казалась счастливой, такой очаровательной, что он хотел выскочить из кустов, схватить ее и потащить в дом. Ее сладкий голос звучал у него в ушах, а все остальные магические существа казались сплошным фоном, на котором его чаровница сияла, словно королева ночи. Он смотрел и не мог насмотреться, а время текло, как во сне.

Они спели все песни и вволю наигрались, затем девушки обменялись красноречивыми взглядами и одна за другой начали скидывать крылья, словно они были рубашками. Потом с веселым визгом и заливистым смехом побежали вместе с русалками и водяными созданиями в озеро, плескаться в теплой темной воде среди камышей.

Бабка Костьяна рассказывала старую легенду про купающихся богинок и храбром золотоволосом парне, который себе в жены похитил одну из них. Их сыновья выросли великим охотниками, а дочери – прекрасными девами, и были они счастливы до конца своих дней.

Костьян известен был тем, что сначала слушал сердце, а лишь потом разум, и, хотя золотоволосым он не был, а только рыжим и конопатым, сразу решил, что черноволосая вила станет его женой. Внимательно оглядевшись, не смотрит ли кто в его сторону, он вылез из кустов и тихонько прокрался на луг, где богинка скинула свои крылья, а потом спрятал их в кустах.

Занятые плесканием в озере, эти создания даже не заметили, что кто-то наблюдает за их играми. Лишь на рассвете, когда небо на восходе зарумянилось, русалки и водяные нырнули в озеро, а прекрасные девы вышли на берег, облепленные мокрыми прядями цветных волос. Одна за другой они надевали крылья и, порхая в первых солнечных лучах, поднимались над землей и улетали в сторону леса.

Наконец ушли все и на лугу осталась только черноволосая красотка, с волнением на лице ищущая свои крылья. Она искала их там, где оставила, и не могла найти.

Она не показалась удивленной, когда Костьян, наконец, вышел из-за деревьев. Большие, черные, бездонные как пропасть глаза вилы смотрели на него с вековой мудростью, контрастирующей с молодостью лица.

– Ты спрятал мои крылья, – произнесла девушка нежным голосом, в котором звучал шум горного ручья.

– Спрятал, – подтвердил Костьян, подходя ближе и пожирая ее пламенеющим взглядом. – Теперь ты должна стать моей женой.

Она склонила голову набок и грустно улыбнулась.

– Должна, – согласилась она и посмотрела в сторону встающего из-за горных вершин солнца.

Когда лучи осветили ее грациозную фигуру, волосы потеряли чернильный блеск и стали просто черными. Острые уши закруглились, а кожа утратила внутреннее сияние. В мгновение ока богинка превратилась в девушку, необычайно красивую, но уже не магическую, и слабая улыбка карминовых губ была в равной степени как грустной, так и обещающей.

Однако для Костьяна она осталась самым прекрасным созданием, какое он встречал в жизни, и так как он не был человеком плохим, а только не слишком ответственным, он решил, что сделает для своей вилы все, чтобы она была счастлива среди людей.

– Идем, я отведу тебя в деревню! – он схватил ее руку. – Скажу, что нашел тебя на тракте и что на тебя напали разбойники. Ты знаешь, кто такие разбойники?

– Знаю, – спокойно ответила она, покоряясь судьбе. – Я знаю ваш мир очень хорошо.

– Прекрасно, – обрадовался он. – А как мне тебя называть?

– Ты не сможешь выговорить мое имя.

Он задумался, но не было ничего проще, чем дать ей новое обычное имя.

– В таком случае, – сказал он через минуту, – будешь Вильо.

Она пожала плечами и легко кивнула. Костьян осторожно взял ее лицо в свои ладони, глядя на нее мечтательным, влюбленным взглядом.

– Ты будешь со мной счастлива, моя Вильо! – улыбнулся он. – Вот увидишь!

* * *

– И вы были? – спросила Венда холодней, чем намеревалась.

Женщина, нежно улыбнувшись, пожала плечами.

– Человеческая жизнь трудна, но она была. Костьян очень старался, хотя моя природа не дает о себе забыть. Единственным настоящим счастьем стала для меня Аласа, но и эта радость постоянно омрачена страхом, – она скривилась. – Костьян мечтал о сыновьях-охотниках, а получил дочь-вещунью. Он боится ее, но все еще не хочет меня отпустить.

Венда смерила своих собеседников хмурым взглядом. Замечательный результат всего за несколько дней. Стригой, утопленник, погодник, вила, вещунья, волкар… а не прошло и полугода, как она стала хранительницей.

– Вы хотите уйти и оставить Аласу одну, зная, что крестьяне ее могут обидеть? – спросила она, стараясь не злиться. – Это не похоже на вас.

– Я попрошу волка, чтобы стал ее опекуном, – неуверенно ответила Вильо. – Он обещал помочь.

– Но это будет трудно сделать, – фыркнула девушка, борясь с болью от воспоминаний о Да Верне. – Он вам уже не поможет. Он умер.

Вильо замерла от потрясения.