А перед обедом мы отнесли ее в лес, но только в пирог она невлезла. Если б понадобилось, этой веревки хватило бы на сорок пирогов, раз мыее сделали из целой простыни; осталось бы и на суп, и на колбасы, и на чтоугодно. Целый обед можно было приготовить. Но нам это было ни к чему. Нам былонужно ровно столько, сколько могло влезть в пирог, а остальное мы выбросили. Вумывальном тазу мы никаких пирогов не пеклибоялись, что замазка отвалится; затоу дяди Сайласа оказалась замечательная медная грелка с длинной деревяннойручкой, он ею очень дорожил, потому что какой-то там благородный предок привезее из Англии вместе с Вильгельмом Завоевателем[16] на «Мейфлауэре»[17] или еще накаком-то из первых кораблей и спрятал на чердаке вместе со всяким старьем идругими ценными вещами; и не то чтобы они дорого стоили – они вовсе ничего нестоили, а просто были ему дороги как память; так вот мы ее стащили потихоньку иотнесли в лес; но только сначала пироги в ней тоже не удавались – мы не умелиих печь, а зато в последний раз здорово получилось. Мы взяли грелку, обмазалиее внутри тестом, поставили на уголья, запихали туда веревку, опять обмазалисверху тестом, накрыли крышкой и засыпали горячими угольями, а сами стоялишагах в пяти и держали ее за длинную ручку, так что было и не жарко и удобно, ичерез четверть часа испекся пирог, да такой, что одно загляденье. Только тому,кто стал бы есть этот пирог, надо было бы сначала запасти пачек сто зубочисток,да и живот бы у него заболел от этой веревочной лестницы – небось скрючило бы втри погибели! Не скоро запросил бы еды, я-то уж знаю!

Нат не стал смотреть, как мы клали заколдованный пирог Джимув миску, а в самый низ, под провизию, мы сунули три жестяные тарелки, и Джимвсе это получил в полном порядке; а как только остался один, разломал пирог испрятал веревочную лестницу к себе в тюфяк, а потом нацарапал какие-то каракулина тарелке и выбросил ее в окно.

Делать эти самые перья было сущее мученье, да и пилу тоже; аДжим боялся, что всего трудней будет с надписью, с той самой, которую узникдолжен выцарапывать на стене. И всетаки надо было, – Том сказал, что без этогонельзя; не было еще ни одного случая, чтобы государственный преступник неоставил на стене надписи и своего герба.

– Возьми хоть леди Джейн Грэй, – сказал он, – или ГилфордаДадли, или хоть старика Нортумберленда! А что же делать, Гек, если возни с этиммного? Как же иначе быть? Ведь без этого не обойдешься! Все равно Джимупридется делать и надпись и герб. Все делают.

Джим говорит:

– Что вы, мистер Том! У меня никакого герба нету, ничего уменя нет, кроме вот этой старой рубахи, а на ней мне надо вести дневник, самизнаете.

– Ты ничего не понимаешь, Джим; герб – это совсем другое.

– А все-таки, – говорю я, – Джим верно сказал, что герба унего нету, потому что откуда же у него герб?

– Мне это тоже известно, – говорит Том, – только герб у егонепременно будет, еще до побега, – если бежать, так уж бежать по всем правилам,честь по чести.

И пока мы с Джимом точили перья на кирпиче – Джим медное, ая из оловянной ложки, – Том придумывал ему герб.

Наконец он сказал, что ему вспомнилось очень много хорошихгербов, так что он даже не знает, который взять; а впрочем, есть один подходящий,на нем он и остановится.

– На рыцарском щите у нас будет золотой пояс; внизу справа –косой червленый крест и повязка, и на нем лежащая собака-это значит опасность,а под лапой у нее цепь, украденная зубцами, – это рабство; зеленый шеврон сзарубками в верхней части, три вогнутые линии в лазурном поле, а в серединащита – герб и кругом зазубрины; сверху – беглый негр, чернью, с узелком черезплечо, на черной полосе с левой стороны, а внизу две червленые подставкиподдерживают щит – это асы с тобой; девиз «Maggiore fretta, minore att». Это яиз книжки взял – значит: «Тише едешь – дальше будешь».

– Здорово! – говорю. – А все остальное-то что значит?

– Нам с этим возиться некогда, – говорит Том, – нам надокончать поскорее, да и удирать отсюда.

– Ну хоть что-нибудь скажи! Что значит «повязка»?

– Повязка-это… в общем, незачем тебе знать, что это такое. Яему покажу, как это делается, когда надо будет.

– Как тебе не стыдно, – говорю, – мог бы все-таки сказатьчеловеку! А что такое «черная полоса с левой стороны»?

– Я почем знаю! Только Джиму без нее никак нельзя. У всехвельмож она есть.

Вот он и всегда так. Если не захочет почему-нибудьобъяснять, так ни за что не станет. Хоть неделю к нему приставай, все равнотолку не будет.

Уладив дело с гербом, он принялся за остальную работу – сталпридумывать надпись пожалобнее; сказал, что Джиму без нее никак нельзя, у всехона бывает. Он придумал много разных надписей, написал на бумажке и прочел намвсе по порядку:

«1. Здесь разорвалось сердце узника.

2. Здесь бедный пленник, покинутый всем светом и друзьями,влачил свое печальное существование.

3. Здесь разбилось одинокое сердце и усталый дух отошел напокой после тридцати семи лет одиночного заключения.

4. Здесь, без семьи и друзей, после тридцати семи летгорестного заточения погиб благородный незнакомец, побочный сын ЛюдовикаЧетырнадцатого».

Голос Тома дрожал, когда он читал нам эти надписи, он чутьне плакал. После этого он никак не мог решить, которую надпись выбрать дляДжима, – уж очень все они были хороши; и в конце концов решил, чтобы Джимвыцарапал на стенке все эти надписи. Джим сказал, что тогда ему целый годпридется возиться – выцарапывать столько всякой чепухи гвоздем на бревне, да онеще и буквы-то писать не умеет; но Том ответил, что он сам ему наметит буквыначерно, и тогда ему ничего не надо будет делать – только обвести их, и все.Потом он помолчал немного и сказал:

– Нет, как подумаешь, все-таки бревна не годятся: в тюрьмахне бывает бревенчатых стен. Нам надо выдалбливать надпись на камне. Ну что ж,достанем камень.