Амедей раздумывал недолго.

— А-а! — воскликнул он. — Дама Жанна… — Герцог поклонился. — Я слышал о вас. Вы прекрасны!

— Благодарю вас, герцог, — ответила девушка.

— Позвольте вам представить, Дама Жанна, Пьера де Монтона-Монротье, первого из моих рыцарей, и Эмона де Маси по прозвищу Отважный Бургундец.

— Ненавижу бургундцев, — тихо, так, чтобы слышал только Рене Анжуйский, сквозь зубы процедила Жанна, и ее новый друг, герцог Барский, незаметно для других сжал пальцы девушки — он полностью разделял ее чувства.

Жанна улыбнулась рыцарям Амедея Савойского. Испытанный в боях Пьер де Монтон-Монротье низко поклонился ей, то же проделал и молодой, светловолосый Эмон де Маси. Взгляды их с Жанной пересеклись — сир де Маси глаз не мог отвести от девушки. Он раздевал ее взглядом, она была оскорблена этим, но вида не подала. Девушка только ответила гордой улыбкой Отважному Бургундцу.

В тот же день в Нанси въехала еще одна торжественная процессия — судьи турнира, возглавляемые гербовым королем. Впереди всего кортежа ехали четыре трубача — они изо всех сил выдували медь из длинных труб, оглушая улицы столицы, далее шли вооруженные слуги, а за судьями ехала конная рыцарская свита. Судьи, все, как один, облаченные в длинные пурпурные накидки, держали в руках длинные белые жезлы, символизирующие неподкупность и справедливость решений.

Турниру по обычаю предшествовало три дня празднеств: танцев и музыки, куртуазных ухаживаний, когда будущие герои распускают павлиньи хвосты перед знакомыми и незнакомыми дамами, ради которых чуть позже они будут ломать копья, рисковать жизнью и от которых станут ждать дорогой награды — поцелуя или бриллианта. Иначе говоря, начинались три дня всеобщего веселья в замке хозяина, где вина и снеди бывает невпроворот.

В парадной зале все обустраивалось для удобства готовящейся к турниру аристократии. Веселиться так веселиться! Залу пересекали столы, уставленные яствами, вдоль стен целыми рядами стояли лавки, табуреты и кресла, где можно было отдохнуть от танцев, утолить жажду, а то и голод. С высоченных потолков на цепях спускались крестообразные деревянные люстры, каждая из которых была плотно убрана бронзовыми подсвечниками, горевшими ярко, особенно — в зимние вечера! Гобелены и художественные полотна украшали стены, на полках высоких буфетов стояли оловянные и серебряные сосуды. А соприкасавшиеся с парадной залой комнаты были предназначены для переодевания и отдыха прекрасных дам, стремившихся выглядеть соблазнительно и шикарно перед своими отважными кавалерами.

Что до вина, то его было столько, сколько не смогли бы выпить все армии Европы, надумай они совершить такой подвиг. Ведь рядом была плодоносная Франция и Бургундия, а на юге — Италия. Эти страны так и пухли от пышных виноградников, рождающих и проливающих реки божественного нектара.

Но беда тем рыцарям, что станут злоупотреблять хмельными напитками, ведь уже скоро их глаз должен быть точен и остер, как добрая стрела, а рука тверда, как сталь! Но и в эти три дня участники турнира становились рабами продуманного за несколько веков церемониала. Вечером первого дня, как только судьи вступили в город, через герольдмейстера они потребовали принести рыцарей свои шлемы с навершиями, которые те оденут во время турнира. На второй день рыцари должны были представить свои знамена и гербы, которые судьям предстояло тщательно изучить, проследив родословную бойца. За обман он мог поплатиться великим позором — поколотят такого рыцаря публично, посадят на коня задом наперед и заставят в таком вот положении наблюдать за боем, а после турнира отдадут его скакуна жонглерам! Внукам не смыть подобный позор! А на третий день две самые прекрасные дамы, выбранные рыцарями и прочими дворянами, должны назвать Почетного рыцаря, которому подарят шарф «Благоволение дам». Этот рыцарь, наравне с судьями, и будет вести турнир, а если кто из вояк прикоснется к нему до начала турнира, как-то оскорбит его, того с полным на то правом другие участники могут опять же запросто побить палками. И поделом — Почетный рыцарь, как и герольд, неприкосновенен!

Рыцари и прочие дворяне, участники турнира, выбирая дам, единодушно сошлись на двух кандидатурах — Изабелле Лотарингской, супруге Рене, и Жанне Деве. Не было бы ее, в угоду старому герцогу выбрали бы Анизон дю Мэй, тем более что она была ослепительна, но с Дамой Жанной ей было не равняться. Голубая кровь текла по жилам гостьи из-за Мааса, да и красотой она не уступала другим дамам. Громче других за нее голосовал Отважный бургундец — Эмон де Маси. Но Жанна, попав в эпицентр бурных и головокружительных событий, отказалась от своей роли в пользу Анизон дю Мэй, которая была ей несказанно благодарна. Задолго до турнира любовница герцога рассчитывала на привилегированное место и уже готова была возненавидеть нежданно-негаданно оказавшуюся на этом празднике Деву! После выбора двух дам последние назвали Почетного рыцаря — им оказался красавчик Рене Анжуйский. Правда, он был еще не посвящен в рыцари, но его благороднейшая кровь и авторитет в землях Лотарингии и Бар позволяли занять это место.

Вечером, накануне турнира, когда замок полнился пирующими, вовсю веселящимися и флиртующими друг с другом рыцарями и дамами, музыканты смолкли, и на их галерею, откуда они развлекали аристократов, взошел герольдмейстер и четыре трубача.

Гортанной медью оглушили собравшихся трубы. Все мгновенно умолкли.

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! — выкрикнул герольдмейстер. — Высокие и благородные принцы, графы, сеньоры, бароны, рыцари и дворяне, которые будут участвовать в турнире! Я должен сказать вам от имени судей, что каждый из вас должен быть на ристалище завтра в полдень вооруженным и готовым к бою, ибо в час дня судьи перережут веревки, чтобы начать турнир, после которого лучшим из лучших благородными дамами и девицами будут вручаться богатые и достойные награды. В дополнение предупреждаю вас, что ни один не может приводить на ристалище конных слуг более определенного числа: а именно, четверых слуг для принца, трех — для графа, двух — для рыцаря, одного — для дворянина! Пеших слуг может быть столько, сколько вы пожелаете. Так решили благородные судьи! А теперь продолжайте веселиться и да хранит вас Бог!

После этого объявления веселье пошло на убыль. Рыцарям нужно было как следует выспаться перед битвой, а дамам еще раз примерить все существующие в их гардеробах наряды, чтобы завтра, подобно солнцу, блистать красотой.

В одиннадцать утра следующего дня, когда на постоялых дворах оруженосцы и пажи участников турнира стягивали кожаные ремни доспехов на руках и ногах своих сюзеренов, помогали одевать кирасы и стальные юбки, трубачи и герольды проехали по улицам Нанси. Трубачи, как и положено им, трубили, призывая к вниманию, а в паузах герольды выкрикивали:

— Надевайте, надевайте ваши шлемы, надевайте ваши шлемы, господа рыцари и дворяне! Надевайте, надевайте, надевайте ваши шлемы и выходите со своими знаменами, чтобы стать под стяг вашего предводителя!

Вместе с Почетным рыцарем, роль которого досталась герцогу Рене, Жанна выехала из Нанси чуть раньше других. Впервые девушка увидела ристалище — поле для турнира организовали на уже испытанном месте, в пол-лье от города, на ровной возвышенности. Длина его была немногим больше ширины. Вдоль одной из сторон тянулись трибуны, середину которых должны были занять судьи и герольды, остальные места — дамы, ради которых мужчины и намеревались драться без устали, и знатные сеньоры, первыми из которых были герцоги Лотарингский и Савойский. Место битвы от зрителей было огорожено двойной стеной — внешней, в человеческий рост, и внутренней — в полроста.