– Ты не кажешься мне одурманенной лекарствами, если именно это тебя беспокоит.

Живот опять скрутило, Леандра сжала кулаки. Вспомнила о предчувствии великолепного будущего и кивнула Таддеусу.

– Приляг, пожалуйста, Леа.

Она легла, размеренно дыша, чтобы успокоиться. Дышать было больно. Неужели болезнь прогрессирует? Тад склонился над ней, и Леандра закрыла глаза.

– Теперь не шевелись. Ты должна лежать совершенно неподвижно.

Она почувствовала, как он водит руками над её лицом, услышала, как он переступил с ноги на ногу. Холокаи в коридоре продолжал жрать. Ничего другого Леандра не ощущала.

Время шло. Руки Таддеуса исчезли, похоже, он отошёл к столу. Леандра глубоко вдохнула. Боль никуда не делась, но и не возросла.

– Сколько ждать?

– Недолго, – ответил Тад. – В смысле, недолго для такого сложного заклинания.

Леандра закусила губу и постаралась расслабиться. Холокаи, наконец, перестал издавать кошмарные звуки. Послышались его неровные, тяжёлые шаги. Дверь скрипнула, и бог-акула пьяным от крови голосом поинтересовался, что происходит. Дрюн объяснила. И снова всё стихло. Леандра решила досчитать до ста, дошла до восьмидесяти, не выдержала и спросила:

– Долго ещё?

– Один момент.

Руки Тада приблизились к её лицу. Леандра начала считать заново. Когда досчитала до сорока, раздражение стало расти. Досчитав до шестидесяти, она задумалась, не спросить ли ещё раз, и тут заметила, что считает всё медленнее и медленнее. Так, она досчитала до шестидесяти или уже до восьмидесяти? Или вообще застряла на сорока? Навалился вязкий дурман.

В комнате сгустилась тишина. Леандра хотела спросить, что происходит, но, похоже, не могла издать ни звука. Она не дышала, однако удушья не ощущалось. Прислушавшись, поняла, что сердце больше не бьётся.

Ей сделалось страшно. То есть Таддеус её всё-таки убил? Вспомнила материнские истории о том, как Саванный Скиталец лишил Франческу всех чувств, об ужасе, который испытывает отрезанный от мира разум, о её гневе на Создателя. Может быть, подобное случилось и с Леандрой?

И тут она почувствовала, как воздух медленно втекает в грудь, затем – внезапный двойной удар. Сердце билось, только невообразимо медленно. Чуть-чуть приоткрыла глаза и увидела ветхую занавеску. Движение её человеческой крови почти прекратилось. Леандра отчётливо различала каждую ниточку этой драной занавески, каждую звёздочку на уже потускневшем небе. Вокруг самой яркой вращалась крошечная рябая луна.

Она распахнула глаза. Природный свет заполнил её разум. Вселенная раскрылась во всей своей совокупности и деталях, своей раскалённой красоте и ледяном безразличии.

Время лопнуло, словно тонкая кожица или мыльный пузырь. Лёгкие Леандры расширились. Вскрикнув, она села в постели, двигаясь с поразительной скоростью. Сердце грохотало, казалось, оно наполнено светом, разум обуревал эмоциональный подъём, который толкал Леандру всё выше и выше, к экстазу. Боль оставила её тело. Усталость испарилась, точно капли дождя, упавшие в костёр.

Рядом стоял избитый Таддеус, растопырив пальцы так, словно держал что-то хрупкое. Позади него сумрачная Дрюн скрестила на груди обе пары рук. Холокаи стал выше, мощнее, белки его глаз совершенно почернели.

– Я… – выдавила Леандра.

– Ну, как? Сработало? – спросил Таддеус.

Она перевела на него взгляд. Распухшие губы и заплывший глаз уже начали синеть, однако лицо сияло возбуждением и любопытством. Леандра внимательно изучила чародея: грязь под ногтями, лопнувшие сосуды в глазах. Она заметила, что синяки горячее остальной кожи. Непонятно, как она могла видеть температуру, но она её видела.

– Да. Сработало.

– А твоё богозаклинание? Я его не повредил?

– Нет, – ответила Леандра с запинкой.

Она продолжала чувствовать своё будущее. И все её вероятные «я» переживали схожие мощные, возвышенные эмоции, теперь уже хорошо знакомые и ей. Все варианты будущего сделались одинаково безмятежны.

Она глубоко вдохнула и не почувствовала боли. Колени тоже больше не дрожали.

– Что там с пророчеством? – поинтересовалась Дрюн. – Ты всё ещё обязана убить любимого ранним утром? Или нет?

– Сыпь на моём лице. Что с ней? – вопросом на вопрос ответила Леандра, нахмурившись.

– Получше. Пока не исчезла, но получше.

Она кивнула. Пора было проверить теорию на практике. Закрыв глаза, попыталась вызвать небольшой приступ болезни и сломать обвившееся вокруг головы пророческое богозаклинание, чтобы заглянуть в будущее подальше.

– Всё… изменилось, – сказала она и помолчала. – Я не убью любимого. Просто не сумею. Я больше не могу использовать слово «любовь» так, как использовала прежде. Теперь я могу избежать пророчества, а могу и не избежать. Это не имеет значения, я падала к этой ночи всю свою жизнь, как камень падает на дно озера.

– А? – недоумённо переспросил Холокаи.

Леандра вновь вызвала вспышку болезни и вернула богозаклинание в первоначальный вид прежде, чем калейдоскоп вариантов будущего свёл её с ума. Неизвестно откуда – может быть, благодаря прекращению боли? – но она точно знала, что этот особенный талант, провоцирующий болезнь, больше ей не вредит.

– Таддеус, ты меня излечил.

– Правда, что ли?

– Ломка заклинаний больше не сопровождается приступами. Две части моей натуры заключили мир.

– Шутишь?

– Ни капельки, – она улыбнулась уголками рта.

Таддеус и оба божества переглянулись.

– Да, вот это поворот, – пробормотал он.

Леандра принялась обдумывать новые возможности и новые опасности.

– Тад, твоё заклинание можно снять?

– Если не будешь дёргаться, любой чарослов, пишущий на нуминусе, способен это сделать. Кроме того, я добавил несколько специальных сторожевых параграфов, чтобы в чрезвычайных обстоятельствах можно было быстро его разрушить.

– Так и думала, что ты устроишь что-то подобное. Умно. Проблема в том, что кто-нибудь может заставить тебя выдать способ разрушения заклинания.

– Да, наверное, – заморгал он. – Я как-то не подумал. Но зачем кому-то может понадобиться такое?

– Затем, что твоё антилюбовное заклинание запустило колесо, которое они могут захотеть повернуть вспять. Боюсь, я не могу рисковать, оставляя тебя им на растерзание.

– То есть… – Таддеус мельком взглянул на Дрюн, – я иду с вами?

– Нет. Боец из тебя аховый. Если лишить тебя дряни, которой ты накачиваешься, одному Создателю известно, что ты выкинешь, когда начнётся ломка. Сядь, пожалуйста, – она указала на кровать, но Таддеус затравленно попятился. – Всё в порядке, мы просто хотим, чтобы твой секрет остался секретом на эту ночь.