– Интересно, почему? – хмыкнулаЗюка.

– Потому что в противном случае ярасскажу всем о том, что случилось в гостинице «Морская», – припечатала ееЖанна.

От неожиданности Зюка расплескала суп, меньшевсего она ожидала от Малышевой подобного поведения.

– Но… откуда? – залепетала Зина.

– Неважно, знаю, и все, – наглозаявила Жанна, – так что прямо со следующего номера и начинай, не мне тебяучить, что следует писать. Хвали, как расхваливаешь тех, кто тебе платит.

Резко оттолкнув стул, Жанна встала ипрошипела:

– Имей в виду, ты теперь должназаботиться о моем благополучии…

Зина, плохо соображая, уставилась нашантажистку.

– Не дай бог, попаду под машину, –кривлялась Жанна, видя, что Зюка почти потеряла сознание, – тогда тебекрышка, милочка. Я – девушка предусмотрительная, люблю на досуге создаватьне только картины, но и веду дневник, где описываю все, что случилось за день.Там и про тебя, жадная крошка, правда есть. Ну так вот. Ежели произойдет какойнесчастный случай, или, не ровен час, я умру, имей в виду, одной из моих подругданы на этот счет самые четкие указания. Она вытащит бумаги на свет иотправится в милицию. И ехать тебе, душечка, назад, на историческуюродину, в Сибирь, да не в СВ, а в «столыпине», так что сдувай с меня пылинки.

– У меня в мыслях не было ничегоподобного, – пролепетала Зина.

– Ну и отлично, – фыркнулаЖанна, – жду статейку.

Естественно, что в «Веке искусства» появилсягигантский очерк, расхваливающий пейзажи Малышевой… С тех пор похвальба нестихала. Зина очень боялась разоблачения. И теперь, когда Малышевапогибла, она трясется с утра до ночи, ожидая появления таинственной незнакомкис дневником.

Я посмотрела на нее.

– Нет, я не убивала, – твердилаЗюка, – ей-богу, пальцем ее не тронула. Не скрою, мне хотелось, чтобыЖанка попала под трамвай или погибла в автомобильной катастрофе, но самойлишить ее жизни!.. Ну не из таких я, поверь. Вот деньги заплатить –пожалуйста, хочешь, тебе за молчание отсыплю. Человек я небедный,вознаграждение будет достойным. И потом, есть одна неувязка в твоихразмышлениях.

– Какая?

– А кто убил Никиту? Уж, наверное, этипреступления связаны между собой. Ну Кита-то мне зачем изводить?

– А он тоже владел твоей тайной!

Зюка подняла голову и устало сказала:

– Не надо делать из меня серийногоубийцу. Воротникова покончила с собой. Она была душевнобольной.

– Неужели? Откуда такая информация?

Зинаида опять вытащила сигареты:

– Я прихватила с собой ее сумочку, а тамлежал паспорт, вот я и выяснила, что Люба все соврала. На самом деле онамосквичка. Ну, я поехала по адресу, штамп-то прописки в паспорте стоял.Поболтала во дворе с бабами. Знаешь, что выяснилось?

– Ну?

– Она уже несколько раз пыталасьпокончить с собой, вены резала, таблетки глотала, в петлю лезла, толькородители ухо востро держали и каждый раз спасали психопатку. А потом имнадоело, и они сдали ее в сумасшедший дом. Как уж она ухитрилась удрать, одномубогу известно…

Я молчала, какое-то внутреннее чувствоподсказывало: Зюка не врет.

– Почему же вы сразу не обратились вмилицию?

Зина тяжело вздохнула.

– Тогда мне просто стало плохо, а когда явновь начала соображать, Марина и Ада уже устроили пожар. Адка безумно бояласьза свое место, пустила нас в гостиницу без всякого оформления… На дворе былсемидесятый год… Выгнали бы ее без выходного пособия и права заниматьруководящие должности… Ну, я и пожалела ее. Кто ж знал, что так выйдет!А все Зудина, вот уж дрянь, так дрянь. Она и Аду шантажировала, и та ейтоже платила. Господи, ну когда же она наконец до смерти доколется.

– Уже, – тихо сказала я.

– Что? – подняла голову Зина.

– Уже, – повторила я, – Маринаскончалась от передозировки.

Секунду редакторша молча смотрела в пол, потомабсолютно беззвучно заплакала. Слезы горошинками катились по ее бледному лицу,но Зюка даже не пыталась их вытирать.

– Ладно, – пробормотала я. –Вот что, если женщина с дневником объявится, попросите ее о встрече, ну,пообещайте денег, или чего она там еще захочет. А как только договоритесь,тут же звоните мне, идет?

Зюка кивнула. Она не пошла провожать меня кдвери, даже не шелохнулась, когда я вышла на лестничную клетку.

Путь до метро я проделала пешком. Да, похоже,что и Зюка тут ни при чем. Что же у нас получается? Никто не виноват? БорисуЛьвовичу нет никакой нужды травить хорошенькую, молоденькую любовницу. Никитане убивал сестру. Ему ее смерть страшно невыгодна, лопнул «постельный» бизнес.Ничего хорошего не принесла кончина Малышевой и Корчагиным. Андрей лишилсяотличного ювелира, а Валерия потеряла лучшую подругу. Зюка же безумно боится,что после смерти Жанны правда об истории, происшедшей в «Морской», выплыветнаружу. Ну и кто у нас остается? Дубовский!!! Милый отставной мент! Как ловкоон избавился от меня. Моментально предложил свою помощь, велел поговорить ссекретаршей Наденькой, тут же начал руководить, и я, абсолютно одураченная,ушла. Ловко! Впрочем, в одном он прав: у Наденьки все же следует узнать,провела ли Аня в кабинете Гребнева хоть пару минут в одиночестве? Господи, еслия чего и не понимаю, так это зачем было убивать несчастного Сеню Гребнева.Следователь-то думает, что Анна налила мужику в рюмку яд, чтобы отомстить… Но яже знаю, что она невиновна!

Голова окончательно пошла кругом.Я добежала до метро и поняла, что забыла у Зюки пакет. Старательноизображая из себя наркоманку Зудину, я сегодня взяла с собой не сумочку, апластиковый пакет, куда сунула кошелек, детектив, чтобы не скучать в дороге, ималенький плоский, похожий на портсигар диктофон. Он был включен, янамеревалась незаметно запечатлеть все Зюкины признания. Правда, говорят, чтотакая запись не может служить в суде доказательством, но на следователя онапроизвела бы нужное впечатление…

Пришлось нестись за пакетом, а потом,запыхавшись, домой.

Толпу в нашем дворе я заметила издалека –человек двадцать возбужденно размахивали руками, – а также «Скорую помощь»и машину милиции. Сердце сжало нехорошее предчувствие. Господи, ну что у насеще случилось?

Тут от толпы отделились женщины.