Мобильный выл, я смотрел на него. Скорей всего этоНиколетта. Господи, как хорошо было до того, как человек придумал сотовую связь.Ехал бы себе спокойно, теперь же…

Внезапно я усмехнулся. А что теперь? Я размахнулся и со всейсилы зашвырнул мобильник в ближайший мусорный контейнер. В душе мигом проснулсявнутренний цензор. «Вава, что ты делаешь?» — в ужасе спросил он меня.

Я постоял пару секунд, слушая заунывный вой, доносившийся изгрязного железного ящика, и ответил: «Избавляюсь от докуки, имею право наспокойную ночь».

Нора выслушала мой рассказ и в сердцах воскликнула:

— Да убил он Варвару, убил! Степанида знала об этом, идочки были в курсе. Только Клаве не рассказали, решили, что незачем ей слишкоммного знать. Вот черт! Крутимся на одном месте, а доказательств нет. Платьесожжено, Клава — дура. Значит, Клара дочь Кузьминского. Это объясняет, почемуон взял к себе Анну, Валерия и девочку.

Я покачал головой:

— Нора, простите, мне кажется, вы идете не по томуследу. Сергей Петрович интеллигентный человек с благородной душой.

— Он убийца! — рявкнула Элеонора. — У негоруки по локоть в крови. Сначала Варвара, потом Катя, Анна и Рита.

— Маргарита жива.

— Нет, умерла сегодня, в восемь вечера.

Я охнул:

— Бедняжка. Но мне отчего-то кажется, что Кузьминскийтут ни при чем!

— Нет! Он убийца!!!

— Ладно, — сдался я, — будь по-вашему. Но гденайти доказательства, у вас одни размышлизмы!

— Я, Ваня, долго думала, — неожиданно спокойноответила Нора, — и поняла, что сваляла дурака. Ну-ка, вспоминай, чтосказал дражайший Сергей Петрович в первый день работы? Как представил себядомашним?

— Ну… как секретаря.

— А зачем он ему?

— У Кузьминского горы семейных документов, их надоразобрать.

— И что там?

— Письма, дневники его отца…

— Вот! — вне себя от возбуждения воскликнулаНора. — Вот оно! Петр Фадеевич вел дневник! Помнишь, Сергей Петровичговорил об этом?

— Ну, вроде того, — осторожно ответил я, —хотя я не видел документов.

— Так загляни в них!

— Как? — шарахнулся я.

— Ваня, — звенящим голосом выкрикнула Нора, —порой ты бесишь меня до потери рассудка. «Как, как!» Немедленно поезжай вкоттедж, иди в кабинет Сергея Петровича и найди нужные бумаги, они где-то там.Вряд ли он хранит их в сейфе. Действуй!

— Но уже поздно, — попытался я вразумить хозяйку.

— У нас нет времени, отправляйся. Очень хороший момент,Кузьминский в больнице, тебе никто не помешает!

Я хотел рассказать Норе об аварии, но вовремя прикусил язык.Тогда придется сообщить и об утерянных документах, она начнет расспрашивать:где, когда, как посеял… Нет уж, пока промолчу.

— Ты заснул? — с горящими глазами осведомиласьНора. — А ну, дуй живо к Кузьминскому. Я не могу спать, как только найдешьнужное, сразу звони.

В особняк я доехал без особых приключений, слава богу,представителей ГИБДД больше на дороге не попалось. Дом был заперт, но у меняимелся ключ, и внутрь я тоже проник беспрепятственно.

Все мирно спали, в холле горела маленькая, двадцативаттнаялампочка, такая же освещала и лестницу. Я вымыл руки и поднялся в кабинетхозяина. Там резко пахло табаком. Как вы знаете, я сам курю, но очень не люблюзапаха окурков. Поискав полную пепельницу, я не нашел ее и распахнул окно.Повеяло упоительно свежим ночным воздухом. Очевидно, после того как СергеяПетровича уложили в больницу, Лариса ни разу не заглянула сюда. Впрочем,экономку можно понять: ей одной очень трудно справиться с огромным домом: уборка,стирка, готовка, вот и решила не трогать пока кабинет, все равно хозяинотсутствует.

Постояв пару минут у окна, я оглядел гигантский кабинет,заставленный книжными шкафами. Да уж, тут можно полжизни провести, исследуясодержимое полок. С чего начать? Может, Кузьминский держит бумаги в столе?

Я приблизился к огромному, двухтумбовому сооружению ивздрогнул: кожаное покрытие столешницы кто-то аккуратно срезал. Мигом передглазами возникла картина: тело Анны, лежащее головой в луже из пролитого кофе икрови. Меня передернуло, огромным усилием воли я заставил себя сесть в большоевертящееся кресло.

Очевидно, хозяин велел заменить зеленую кожу. Это понятно,кому приятно пользоваться мебелью с такой историей. На месте Кузьминского я быизбавился от этого стола и купил новый. Массивный письменный прибор, календарь,часы и прочие мелочи были составлены на деревянные края стола. Тут же был изнакомый мне красный баллончик.

Я взял его в руки. На нем изображена женщина, держащая вруках лопаточку и тубу, из которой лезет пена. Герметик, или «отвердитель», повыражению Нюши. Как он попал на стол Сергея Петровича?

Отставив баллончик, я открыл первый ящик и углубился визучение его содержимого. Штук тридцать дешевых прозрачных ручек «Корвина»,ластики, скрепки, дырокол, куча визиток…

Во втором в безукоризненном порядке лежали счета и распискиприслуги в получении зарплаты. Ничего похожего на дневник не было и в помине.

Я выдвинул третий ящик, увидел стопку потрепанных тетрадей ввыцветших, похоже, кожаных переплетах, взял первую, раскрыл…

— Чем вы тут занимаетесь? — прогремел над ухомголос.

От неожиданности я выронил тетрадку, пожелтевшие листочкивыпали из обложки. Дверь, ведущая в спальню Кузьминского, была открыта, напороге стоял сам Сергей Петрович в халате.

Я растерялся:

— Э… Вы уже дома?

— Чем вы тут занимаетесь? — сурово повторил СергейПетрович.

— Ну… так… в общем… бессонница замучила, решил поискатькакую-нибудь книгу!

— В столе? Так вот кто крадет у меня деньги!

— Что вы! Я никогда…

— Врешь!

— Но вы же наняли меня искать доллары, — пытался яоправдаться.

— Ты вор, — отчеканил Сергей Петрович, — идолжен быть наказан.

Мне стало не по себе. Лицо у мужика имело самое безумноевыражение, на лбу блестели капли пота, глаза смотрели на меня, словно… не могуподобрать нужного сравнения. Они походили на две медные пуговицы, в них совсемне было жизни.