Бокалов, конечно же, не было, так что пришлось пить прямо из горла, вспоминая юность. Небольшой перерыв в плотном расписании позволял не думать, что потом придется срочно выветривать хмель из головы.

Хотелось расслабиться, потому что сейчас Альге чувствовал, что готов вот-вот сорваться.

Прошло, наверное, гораздо больше пяти минут, когда он наконец появился в дверях спальни. Эрика сидела на кровати, обвив руками голые коленки. Восхитительно обнаженная и совершенно этого не смущающаяся. И как она при этом умудрялась выглядеть настолько естественной, без тени распущенности?

Не отрывая взгляда от своей женщины, Ядгар разделся и устроился рядом с ней. Впился в мягкие губы грубо, жадно, желая стереть с лица выражение безразличия. На его плечах еще оставались следы ее ногтей и отметки от неожиданно острых зубов. Доказательство ее ненависти, но и страсти тоже. Сейчас же руки Эрики безвольно свесились по бокам, а тело было податливым, не более. Альге отстранился, заглядывая ей в лицо: взгляд — пустой, равнодушный — был направлен куда-то в сторону.

Опрокинув девушку на кровать, Ядгар жестко обхватил ее подбородок.

— Смотри на меня, — приказал он.

«Желай меня, думай обо мне. Люби меня». Осознание того, что он на самом деле хотел, было настолько удивительным и поразительным, что впервые император не смог скрыть мысли от своего эспера. Ореховые глаза Эрики поражение распахнулись. Теперь она действительно видела его, чему Альге уже не радовался.

Стремясь стереть из своей и ее памяти не сказанные, но прозвучавшие слова, Ядгар вновь впился поцелуем в губы девушки. Он больше не заботился о ее удовольствии и двигался резко и яростно, грубо вжимая гибкое тело в кровать. И только услышав болезненный всхлип, заставил себя быть осторожнее.

Но даже достигнув высшей точки, он не почувствовал себя удовлетворенным. Восстановив сбившееся дыхание, посмотрел на Эрику, свернувшуюся клубочком спиной к нему. Император пробежал пальцами по выступающим позвонкам, вызывая у нее непроизвольную дрожь.

— Ты замерзнешь, — тихо сказал, натягивая одеяло на хрупкое тело, и, не удержавшись, поцеловал темноволосую макушку.

Собрав с пола свою одежду, Ядгар вышел в гостиную и уже там оделся. Заметив небрежно брошенный ком девушки, в задумчивости посмотрел на него. До того как зайти в спальню, он перекинул ей на счет значительную сумму. Сделал это не из благородных побуждений, а из желания уязвить. Оплатить «услуги» или, может быть, швырнуть подачку точно так же, как Эрика отдавала ему свое тело.

Но сейчас, когда ярость и хмель ушли, растворившись в усталости, Альге жалел о своем жесте и боялся, что Эрика неправильно его поймет. Точнее, поймет так, как он собирался сделать, но как уже не хотел сейчас… Почувствовав, что начал запутывать сам себя, Ядгар чертыхнулся.

Заглянув в спальню, увидел, что Эрика уже встала и, зябко кутаясь в одеяло, глядела в окно на заснеженный город.

— Я ухожу. Завтра… если мне удастся вырваться, надеюсь увидеть тебя во дворце.

— Конечно, мой господин. Как вы хотите.

К огромному облегчению императора, в голосе девушки не было слез, лишь какая-то задумчивость.

— Мне показалось, что тебя немного беспокоит отсутствие денег. Полагаю, мне нужно было раньше подумать о подъемных. Проверь потом счет.

Не дожидаясь реакции, Альге вышел, осознавая, что едва не начал перед ней оправдываться.

Снова сбегая. Кажется, это становилось для него привычкой.

Спустя час после ухода императора я позвонила в дверь к чете Сиро, держа в руках куртку и сумку Алиши. Соседка была необыкновенно робка и молчалива, хотя ее явно распирало от любопытства.

— Это мой наниматель, — коротко пояснила. Ясное дело, не поверили. Моя легенда трещала по швам, но на ее место вставала другая, не менее фантастичная и чудовищно романтичная. Знали бы они правду…

Уже на выходе вспомнила наш разговор с Алишей. Замявшись на пороге, я все-таки спросила:

— Вы сказали, что можете отдать мне старые вещи…

— О? А вам разве нужно?

«Ведь стоит попросить…»

Конечно. Стоит попросить, и мне дадут все, что я хочу, в разумных рамках, конечно. Теперь я в этом не сомневалась. Но спросят потом гораздо больше.

«Люби меня». От воспоминаний жар прилил к щекам, и это тоже было истолковано превратно.

— Конечно, возьми, — поспешно сказала женщина. — Всякое бывает, мы понимаем…

Минуту спустя я держала в обеих руках по объемному пакету.

— А какой он в жизни? — прошептала Алиша мне на ухо, неловко обнимая меня.

— Обычный. Только строгий. И то, что он вам сказал…

— О, мы будем молчать! Мы с мужем всегда были ярыми монархистами. Никогда не понимали эту возню с выборами. Вот на Золейне выбирают президента — и к чему это их привело? Бардак один!

Я покивала головой, хотя о Золейне и их политической ситуации никогда до этого не слышала.

Вернувшись в свою квартиру, я с увлечением взялась разбирать пакеты. В основном там были недорогие вещи, местами потертые, кое-где поцарапанные, и кухонные принадлежности. Простые, а не серебряные ложки и вилки, посуда из материала, и отдаленно не напоминающего фарфор. Но теперь это мое, на самом деле мое!

Любовно разложив все по местам, поняла, что эмоционально выдохлась и мне нужно проветрить голову. Хотелось прогуляться и заодно освоить интерактивную карту города, установленную в мой ком. Алиша показала, как ее открывать, как пользоваться, и теперь я была уверена, что смогу найти свою девятиэтажку, как бы далеко от нее ни ушла.

На улице было еще светло и по-зимнему свежо и морозно. На деревьях лежал снег, а мостовые были абсолютно сухие и чуть теплые. Я специально нагнулась и потрогала рукой. Чудеса! Точнее, технологии, но для меня почти одно и то же. В Токсане снега не было даже зимой, разве что на полюсах.

Я забрела довольно далеко от своего дома — небоскребы туристического центра затерялись среди своих собратьев. На улицах было в разы больше людей. Потом по обрывочным мыслям вокруг догадалась о причине: выходной день. Время для развлечения, отдыха, похода по магазинам или бесцельного шатания по улицам — последнее, правда, больше касалось молодежи и совсем юных парочек. Попадались и пьяные компании — одна такая пыталась пристать ко мне, и я сбежала. В прямом смысле слова.

Затесавшись среди людей, не знающих, кто я такая, и почти не выделяясь, разве что ростом и более светлой кожей, чувствовала себя на удивление комфортно. Чужие мысли и эмоции текли сквозь меня, почти не затрагивая. Конечно, порой я ловила на себе взгляды, однако в них был легкий интерес, не более.

Но в какой-то момент меня задело что-то еще. Странное чувство, скорее ощущение. Словно мельтешение где-то на краю взгляда или знакомые интонации в чужой речи. Вызывающие беспокойство, но невидимые и непонятные. Я завертела головой, но ничего необычного не увидела.