— Будет исполнено, шеф!

Я вошел в зал упругой походкой уверенного в себеруководителя. Сотрудников здесь втрое больше, чем пять лет назад, а это толькоголовной офис. Почти вдесятеро больше в подразделениях, разбросанных по другимкрупным городам.

Вся моя старая команда, с которой начинали, уже директора.Фирма за это время разрослась настолько, что я вникаю в мелочи только в самыхэкстренных случаях.

Со своего места гордо выпрямила спинку и развела плечиГертруда, способная художница, ее отыскал и привел Василий Петрович. Когда япроходил мимо, она развернулась в мою сторону и одарила ослепительноймногообещающей улыбкой.

Я тоже улыбнулся тепло и приветливо, у меня этих улыбоквосемь штук на все случаи жизни, отрепетировал. Гертруда намекающе опустилавеки с длинными пушистыми и загнутыми ресницами и замедленно облизала губыярко-красным языком. Может быть, минет в самом деле придумали русалки, нотеперь он в арсенале каждой женщины, многие обучались на специальный курсах,где им показывали всякие трюки, начиная с простейшего глубокого и заканчиваятайским стомачом.

Хорошенькая, свеженькая, с торчащими сиськами, клеит менявот уже полгода, с первого дня, как пришла на работу, но не думаю, что можетпоказать что-то новое в сексе, а рисунки ее вижу и здесь на столе…

— Привет, — говорил я в ответ на многочисленные«драсьте», — привет!.. Здорово… И вам того же… Драсьте, драсьте…

У всех на столах самое совершенное из того, что создано вкомпьютерном мире на сегодняшний день: наша фирма с каждым годом удваиваетприбыль, и проблемой становится уже, куда вкладывать полученные деньги.

Всегда была часть населения, которая предпочитаетвымышленный мир реальному. Но когда их один на миллион или даже на тысячу, этонезаметно. Еще бы, раньше можно было только уйти в мир, созданный воображениемписателя или самому намечтать что-то такое эдакое, но для этого самому нужнообладать очень даже развитым и чувствительным интеллектом.

Почти ничего не изменил приход кино, телевидения и продажафильмов на DVD или по инету, но баймы взорвали привычный мир развлечений.Впервые придуманный мир стал намного ярче и интереснее реального… длябольшинства населения. То есть не требуется особого чувствительного интеллекта,чтобы ощутить себя в придуманном мире. И если авторы талантливы, как вот мы, точеловек не захочет оттуда выходить вовсе. Так что виртуальный мир, или vw, какговорят все чаще, вполне может приносить немалый доход, если… заставить в немжить других.

Это он сперва позиционировался как развлекательный, но мысумели сделать его частью реального…

Со своего места поднялся погрузневший Гулько и пошел в моюсторону, бодро напевая:

— Живу без ласки, грусть свою зата-а-ая, всегда быть вмаске — судьба ма-а-а-ая… Кто это пел?

Пока все думали, Роман сказал с презрением:

— Кого ты спрашиваешь! Это ж малограмотные в вопросахкультуры хайтечники… Никто из них и не слышал про Зорро.

Скопа спросил с сомнением:

— А не человек в железной маске?

Роман сказал с чувством полнейшего превосходства:

— Дубина, это же и есть Зорро!.. Так его звали.

— Это фамилия, — поправил Скопа.

— Еще скажи отчество, — сказал Романязвительно. — Как будто у них они бывают. У мусульман нет отчеств.

— Ты мусульманин? — спросил Гулькорадостно. — Я так и знал! Не пьешь, не куришь… Свинину не ешь?.. Ничего,некоторым можно, я видел… Только в талибан не ходи, а то убьют вдруг!.. И вваххабиты вряд ли стоит, хотя… гм…

Роман покачал головой:

— Я не кошатник.

Гулько непонимающе поднял брови:

— В смысле?

— Я со-бач-ник, — повторил Роман раздельно и поскладам. — Понял?

— Не, — ответил Гулько удрученно. — Не понял.

Роман вздохнул, вид у него брезгливый, как у всякого, комуприходится разговаривать с тупыми и предельно тупыми. Он даже демонстративноукрадкой посмотрел по сторонам, не видят ли, что он упал так низко, что общаетсявот с этим, ага, этим самым.

— В исламе, — сказал он терпеливо, — собакисчитаются нечистыми животными. И мусульмане их не держат дома. Зато кошки —ого-го, священные и ух как почитаемые! У Мухаммада весь дом был в кошках, а самон их так обожал, что, когда одна из них уснула на нем, а ему нужно было идтичитать проповедь, он отрезал полу халата, чтобы не тревожить сон этой мерзкойтвари, и вышел к людям в изуродованном халате. Правая рука пророка, забыл егоимя… всегда появлялся с кошкой на руках. Не-е-ет, ислам у нас не пройдет!Настоящие мужчины — собачники.

Гулько раскрыл рот в изумлении.

— Круто, — сказал он протяжно. — Раньше ядумал, только ведьмы с кошками… а еще, оказывается, и мусульмане?

Я посмеивался, такие пикировки всегда в ходу, позволяют поддерживатьтонус, а жизненные соки в коллективе быстрее перемещаются по всемумногоголовому телу.

Скопа скривился, словно вместо вина хлебнул уксуса.

— У вас прям комплекс, — сказал онобвиняюще. — Чем вам кошки не угодили? Еще к попугайчикам бы придрались… Яж говорю, комплексы!.. Щас подберем то ли комплекс Эдипа, то ли Наполеона…

Гулько, который всегда и настолько остро пикировался с ним,что это уже перешло в неприязнь, сказал насмешливо:

— С тех пор как свиньи узнали про Фрейда, они всякоесвинство объясняют комплексом. У Скопы комплексы на все случаи жизни. А вот самон абсолютно без всяких комплексов, если вы понимаете, что я имею в виду…ха-ха. Зато у всех остальных комплекс на комплексе и комплексом погоняет.

Скопа набычился:

— А у тебя их нет?

— Есть, — сказал Гулько, — как не быть! Ты жесказал, а я тебе верю. И у Тимура комплекс превосходства, как ты определил, уРомана — папы Бенедикта, судя по твоей диагностике, а у Алёны, оказывается,даже латентная клаустрофобия, что хоть и удивительно, но объясняется скрытымиподавленными сексуальными воспоминаниями младенчества, когда была не тообезьяной, не то лемуром.

Алёна подошла, широко шагая, стилизованные под грубыесолдатские ботинки позволяют ставить ноги уверенно, мощно, из-за чего всегдасмотрит прямо, не страшась, что высокие каблуки подвернутся на камешке.

— Кто тут мое светлое имя упоминает всуе? —спросила она. — Привет, шеф.

— Никто не всуе, — сказал Роман торопливо. —Кто бы посмел всуе, никто не решится тебе всуе…

Я взял Алёну под локоть, мы пошли в сторону моего кабинета.Она на ходу повернула руку, из нарукавника на стену ударил луч, во всехподробностях обрисовались три комнаты. Я ничего рассмотреть не успел, Алёна тутже погасила, я спросил сочувствующе: