— Я в самом деле задал вам слишком жесткиесроки, — сказал я. — Почти нереальные…

Она победно улыбнулась.

— Иди в свой кабинет и включи дисплей. Вчера поздновечером мы закончили и все сбросили тебе.

Я обнял ее и чмокнул в щеку.

— Спасибо! Нам в самом деле нужно было успеть.

— Да не извиняйся, шеф, — ответила онадружески. — Я же знаю, полумиллиардный контракт висел на волоске. Потому яне выпускала свой отдел из офиса, пока не закончили. Сегодня я разрешила им неявляться на службу… если ты не против.

— Неделю отдыха, — сказал я твердо. — Всем!Даже тебе.

Она покачала головой:

— Я тебя не брошу.

Дверь моего кабинета уже близко, но я по привычке иду к нейкружным путем. С утра нужно всех обойти, похлопать по плечу, спросить, какдела. Тоже ложь, но настолько въевшаяся в нас до печенок, что стала образомжизни.

Правда, теперь останавливаюсь не возле каждого, многоватоих, только возле уцелевших из той, старой, команды. Над столом Тимура во всючасть его стены, превращенной в экран, как и все остальные стены, АняМежелайтис со счастливой улыбкой берется наманикюренными пальчиками за внешниекрая половых губ и растягивает их, делая похожими уже не на красную женскуюшляпку с широкими полями, а на мексиканское сомбреро.

И тут же профессионально-деловитый комментарий пластическогохирурга, мол, получены и внедряются новейшие материалы коллагеновой подпитки,что делает кожу изумительно эластичной… вот покажите Аню еще… видите? А теперькрупным планом. Еще крупнее… Видите, если края ткани отпустить, она моментальносокращается до прежних размеров. Можно сделать, что будет уменьшаться медленно,чувственно, эротично… Можно даже так, что будет втягиваться совершеннововнутрь, оставляя настолько гладкое место, что надо будет потрудиться, чтобыотыскать вагину!

Роман присмотрелся поверх моего плеча и спросил внедоумении:

— А это зачем?

— Для разнообразия, — пояснил Гулько. — Всете выверты надоедят, захочется противоположностей…

Я молча удалился. Скопа тут же принялся записывать на диск винете, одновременно увеличивая на экране до таких размеров, что Гулькопоморщился.

— Ну что ты в самом деле…

— Что? — переспросил Скопа.

— Какой-то озабоченный…

— Я? — удивился Скопа. — Ты дурак?.. Мне всеэто тащить в «Виртуальную Москву»! Иначе скажут, у нас отстой!..

Василий Петрович поддержал:

— Андрюша прав, мы вообще-то должны идти впереди! Нокуда там за модой…

— Надо, — сказал Скопа уныло. — Никуда недеться. Меня от этих вагин воротит, как от всеобщего избирательного права!Импотентом скоро стану, но народ требует их побольше да поразнообразнее, а унас демократия… Чего хочет народ, то и даем.

Он оглянулся, ощутив мое присутствие, охнул:

— Шеф, ты так заикой сделаешь! Спасибо, что не гавкнулнад ухом!

— Размечтался? — спросил я. — Странно… Ядумал, мечтать можно было только в те времена, когда даже не знали, как эташтука выглядит…

— Какие мечты, — вздохнул он. — Рутина. Тыеще держишься?

Я оглядел себя с опаской. Посмотрел на него в недоумении:

— За что?

— За что угодно, — сказал Скопа со вздохом, —что не секс. Мир совсем с ума сошел! Съехал, тронулся, крыша поехала. Уже и незнают, как еще совокупиться, целые научно-исследовательские институтыоткрывают… Только на нас мир и держится.

— На нашей фирме? — уточнил я.

— Нас горстка, — сказал Скопа с горечью, — даи та истаивает, как льдинка в жаркий день. А вдруг не успеем? Таких, как мы,уже мало. А эти трахальщики подталкивают мир к пропасти.

— Не к пропасти, — уточнил Василий Петровичпедантично. — А к сладкому милому такому застою… Безмятежному, бездумному,счастливому. Когда застой, мир стабилен!.. Кому сейчас нужны три миллиардаработников с лопатами?.. Сейчас достаточно горстки специалистов, что управляютмашинами. И еще меньше тех, кто создает эти машины.

Появился опоздавший Тимур, на ходу вытер пот со лба, потомладонь о штаны, но пожимать руки не стал, просто помахал в воздухе, приветствуявсех разом. Я хотел пройти к себе, но он ухватил за рукав и сказал настойчиво:

— Шеф, очень важный разговор.

— Говори, — пригласил я.

Он помотал головой:

— Конфиденциально.

Очень удивленный, я кивнул в сторону своего кабинета.

— Пойдем, если так. Только если ненадолго.

— Я быстро, — пообещал он.

В приемной Агнесса вскочила и, выпрямив спинку, старательнопоказывала острые груди и модную улыбку, когда рот вот такой, как у лягушки.

— Доброе утро, шеф!

— Привет, малышка.

Я захлопнул за нами дверь, автоматически врубились всеглушилки во всех диапазонах. Тимур посмотрел на окна, запрограммированноедрожание стекол идет, только незаметно, я указал на стул, сам сел в своекресло.

— Говори.

Он сказал торопливо:

— Володя, не упускай шанса!.. Глупо хранить деньги набанковских счетах, их нужно вкладывать и вкладывать в земли, предприятия,покупать нечто такое, что принесет прибыль!

Я сказал с тоской:

— Это азбучные истины. Но что ты предлагаешь?

Он сказал горячо:

— Купи у Миллера его «Адониса»! Отдает всего запятнадцать лимонов. Это клиника пластической хирургии, что в нашем здании!..Момент удачнейший, у него кто-то умер в Америке, нужно ехать и нянчиться спрестарелой родней. Сюда уже не вернется, а его клиника без него издохнет!

Я поморщился:

— И пусть дохнет. Я при чем?

Он сказал с жаром:

— Да потому что, во-первых, у тебя есть лишние деньги,которые надо куда-то вложить. Второе, это в какой-то мере родственное нампредприятие!

Я поморщился:

— Родственное? Нам? Ты вроде не переработался, но такоеморозишь…

— Шеф, — сказал он с энтузиазмом, — они ираньше подкармливались нашими идеями, которые мы не патентовали, так как это неидеи для нас, а так, наброски к новым скинам, зарисовки, концепт-арты… а дляних это самое то!.. И вот теперь, если возьмешь эту клинику, то будет та самаясмычка, что им не даст утонуть и тебе принесет прибыль!

Я все еще сомневался, наконец сказал нехотя:

— Насчет прибыли… ты просто так брякаешь или у тебяесть расчеты?