– Что же? – спросил Хокстеттер.

– Догадайтесь. – С лица Рэйнберда не сходила улыбка, нобольше он не сказал ни слова. Кэп, может, и сообразит, хотя за последниеполгода он сильно развинтился. И все же мозги у него даже в среднем режимеработают куда лучше, чем у его подчиненных (включая претендентов на престол) спредельной нагрузкой. Что до Хокстеттера, то этот ни за что не сообразит. Онуже поднялся на несколько ступенек выше собственного уровн некомпетентности –своего рода подвиг, который вообще-то легче совершить государственнымчиновникам, чем кому-либо другому. Хокстеттер давно разучился брать след позапаху. А впрочем, догадаются они или нет, каким будет последний пряник (таксказать, поощрительный приз) в этом маленьком соревновании, не столь уж важно;на результат не повлияет. В любом случае он, Рэйнберд, пересядет за баранку.Он, конечно, мог задать им вопрос: кто, по-вашему, отец девочки после того, каквы ее лишили отца?

Но пусть сами догадаются.

Если сумеют. С лица Джона Рэйнберда не сходила улыбка.

Энди Макти сидел перед телевизором. Мерцал янтарный глазоккоробки дистанционного управления. На экране Ричард Дрейфус пытаются изобразитьнекое подобие Чертова Пальца – вроде тех, в пустыне, где приземлялись этитарелочки – в домашних условиях. Энди наблюдал за его действиями сглуповато-блаженным лицом. При этом он был натянут как струна. Сегоднконтрольный день.

Три недели, прошедшие после аварии, превратились для Энди впытку, когда едва переносимое напряжение сменялось почти преступной радостью.Он хорошо понимал состояние оруэлловского Уинстона Смита, который на какое-товремя ошалел от своего подпольного бунтарства. У него, Энди, появилась тайна.Она точила и терзала его, как всякая сокровенная тайна, но она же вернула емубодрость духа и былые силы. Он обошел их на полкорпуса. Одному богу известно,хватит ли его на всю дистанцию, но первый рывок сделан.

До десяти оставалось совсем немного – в десять придет Пиншо,как всегда улыбаясь. Они вдвоем отправятся в сад на утреннюю прогулку, чтобыобсудить, как «подвигаются его дела». Энди даст ему посыл... попытаетс дать. Онбы давно это сделал, когда б не телемониторы и понатыканные всюду «жучки».Ожидание позволило ему обдумать стратегию нападения, еще и еще раз проверитьнаиболее уязвимые места. Кое-что в сценарии он мысленно переписал, и не одинраз.

Ночами, лежа в темноте, он неотвязно думал: Большой Брат всеврем смотрит на тебя. Помни от этом каждую секунду, об этом прежде всего. Тыпод колпаком у Большого Брата, поэтому, чтобы спасти Чарли, ты должен их всехперехитрить.

Он спал как никогда мало, в основном потому, что опасалсязаговорить во сне. Иногда часами лежал, боясь даже пошевелиться, – вдруг ихнасторожит, что накачанный наркотиками человек ведет себя излишне беспокойно. Акогда его все же смаривало, спал чутко, видел странные сны (его преследовалодноглазый Джон Сильвер, долговязый пират с деревянной ногой) и то и делопросыпался.

Избавляться от торазина оказалось проще простого – они ведьбыли уверены, что он без наркотика не может. Ему теперь приносили таблеткичетыре раза в день и ни о каких тестах со времени аварии не заговаривали.«Похоже, они махнули на меня рукой, – решил Энди, – и сегодня на прогулке Пиншосообщит мне об этом».

Иногда он, откашливаясь, выплевывал таблетки в кулак, азатем вместе с объедками отправлял в мусоропровод. Иногда он прихватывал их втуалет. А то еще делал вид, будто запивает их пивом, а сам сплевывал вполупустую банку, где они благополучно растворялись. Про банки он как бызабывал и, когда пиво окончательно выдыхалось, выливал его в раковину.

Видит бог, все это он делал не профессионально, чегонаверняка нельз было сказать о тех, кто за ним наблюдал. Но вряд ли они сейчаснаблюдали за ним так уж пристально. В противном случае, рассуждал он, его быдавно накрыли. И весь сказ.

Дрейфус вместе с женщиной, чей сын в данный момент каталсяна тарелочке в компании инопланетян, карабкался по склону Чертова Пальца, когдараздался короткий зуммер, что означало: открывается дверь. Энди едва неподскочил. Ну вот, пронеслось в голове.

Вошел Герман Пиншо. Он был ниже ростом, чем Энди, хрупкий,изящный; с первого дня Энди почувствовал в нем что-то женственное, хотя и немог себе объяснить, что именно. Сегодня Пинщо был в серой водолазке и легкомкостюме – как с картинки сошел. И, как всегда, улыбочка.

– Доброе утро, Энди, – сказал он.

– А? – встрепенулся тот и, помедлив, словно в раздумье,ответил: – Здравствуйте, доктор.

– Ничего, если я выключу? У нас ведь сегодня прогулка, незабыли?

– Да? – Энди нахмурился, но затем лоб его разгладился. –Ладно. Вообще-то я его не первый раз смотрю. Конец мне нрайится. Очень красиво.Он улетает на тарелочке, представляете? К звездам.

– Красиво, – согласился Пиншо и выключил телевизор. – Нучто, пойдем?

– Куда? – спросил Энди.

– На прогулку, – терпеливо повторил Пиншо. – Вспомнили?

– А-а, – кивнул Энди, – да-да. Он поднялся.

Дверь из апартаментов Энди выходила в просторный холл скафельным полом. Свет здесь был рассеянный, приглушенный. Где-то рядомнаходились диспетчерская или вычислительный центр; там едва слышно гуделимашины, туда входили с перфокартами, а выходили с кипой распечаток.

Под дверью Макги прогуливался молодой человек в спортивногопокро пиджаке, словно только что из магазина, – сразу видно, правительственныйагент. Под мышкой пиджак слегка оттопыривался. Агент торчал здесь согласноинструкции, и как только они с Пиншо начнут удаляться, он последует за ними –разговора он слышать не будет, однако из виду их не выпустит. С этим, подумалЭнди, сложностей не возникнет.

Они направились к лифту, агент пристроился сзади. Сердце уЭнди колотилось – казалось, сотрясается грудная клетка. Вместе с тем он безвидимых усилий подмечал детали. С десяток дверей без табличек. Некоторые из нихбывали открытыми, когда Энди проходил ранее по этому коридору, – например, тутбыла какая-то специализированная библиотека, фотокопировальная комната, ноостальные представляли для него загадку. Чарли может находиться за любой изэтих дверей... или вообще в другом здании.

Они вошли в лифт, где бы запросто разместилась больничнаякаталка. Пиншо достал связку ключей, повернул один из них в замке и нажалкнопку (все кнопки были без обозначений). Внутренние створки закрылись, икабина поплыла вверх. Агент удобно расположился в дальнем углу. Энди стоял,засунув руки в карманы своих «Ли Райдерс», на лице его блуждала бессмысленнаяулыбка.

Дверь лифта открылась, и они оказались в бывшем бальномзале. Блестел отполированный паркетный пол. В глубине огромного зала лестница,сделав два изящных витка, уходила наверх. Застекленные двустворчатые дверислева приглашали на залитую солнцем террасу, за которой открывался сад камней.Справа, из-за полуприкрытых дубовых дверей, доносился стук пишущих машинок,едва успевавших переваривать дневную норму. Воздух был наполнен запахамицветов.