А вот, кстати, о болтливых владимирских ментах… Долоховторопливо прошел чуть дальше по ходу поезда и вгляделся в кучку людей,топтавшихся там, где предположительно должен был остановиться девятый вагон.Ирина Пластова, так же, как и Валентин, не могла не слышать слов проводницы отом, что Ярушкина поедет обратно в девятом вагоне. И если она узнала этуфамилию из вчерашнего телефонного разговора или услышала ее в купе и сочла, чтоэто та самая Ярушкина, значит, не могла об этом промолчать в милиции. Тогдавышеупомянутые владимирские менты сейчас втихую готовятся штурмовать девятыйвагон, чтобы брать подозреваемую. Именно на такой случай и был рассчитан планДолохова, который возник немедленно после второго звонка Валентина.

Услышав об этом плане, Залесский поскрипел зубами, новсе-таки согласился уладить свои дела в Москве не за день, а за полдня, чтобывыехать в Нижний не вечерним, а дневным поездом. Тем же самым «Нижегородцем»,которым поедет и Ярушкина. В поезде Валентин должен найти ее и предупредить обопасности. Основанием для доверительной беседы может послужить то, что он вывелее вчера из-под обвинения в воровстве мобильника. Ну а если этого окажетсямало, Залесскому предстояло напомнить о том ультиматуме, который Ярушкинапродиктовала на автоответчик Долохова. И о том, благодаря кому она вообщеосталась жива, выброшенная из вагона…

Короче, следовало убедить ее не доводить дело до крайностей.Ей никак нельзя оказаться в милиции сейчас, пока вопрос о пресловутом алиби ещене решен. Долохов вывел ее из-под удара один раз – готов вывести и вторично.Вся разница в том, что той ночью он действовал спонтанно, а сейчас – совершеннообдуманно. Дело Олега Пластова – это было его дело, которое он почти подвел клогическому завершению. Только он сам должен разобраться в загадках с егоубийством. Если Ярушкина попадет в милицию, Долохов никогда ничего не узнаеттолкового. Информация будет поступать даже не через вторые и третьи, а невестькакие руки. Тогда история Георгия Дарзина и судьба его гениального и опасногоизобретения навсегда перейдут в разряд тех тайн, которые Долохов никогда не откроет.

Этого он не мог допустить. И отнюдь не в интересах своеготщеславия! Во всяком случае, так уверял себя Долохов.

Но, кажется, он зря напрягался. Что-то не видно группызахвата на прогнозируемом месте остановки девятого вагона! Там стоят двеусталые тетки с большими сумками – по виду, гусь-хрустальненские труженицы,которые все еще получают часть зарплаты продукцией завода и вынужденнореализуют ее, блуждая по вагонам мимо идущих поездов. Рядом с тетками –толстый, обрюзгший мужик в шапочке-»чеченке», необъятных спортивных штанах иболоньевой спортивной куртке, мягко говоря, легковатой для нынешнегопрохладного дня. Может, он был из той же гусь-хрустальненской компании.Молоденькая женщина с ребенком на руках – очень красивая, с тонким лицом ибольшими, влажными глазами мадонны. Тощий долговязый парень с рюкзаком. Вот ивсе, больше народу нет.

Долохов пробежал взглядом по перрону. Весь народ, ожидающийприбытия поезда Москва – Нижний, по виду более чем мирный. Хотя, в принципе,это ничего не значит. Вряд ли Ярушкину ринутся брать крутые парни вбронежилетах. Пройдут в вагон два скромных парня в штатском, тихонечкопредъявят служебные удостоверения. Не исключено, кстати, что эти самые «парни»– мужик в болонье и долговязый паренек, переодетые, чтобы подойти к жертве тихои незаметно.

Поэтому не стоит расслабляться. Надейся на лучшее, но исходииз худшего!

Он опустил голову, прячась от порыва ветра, который принеспромчавшийся мимо паровоз.

Черт, не рассчитал немного! Первый вагон остановился дальше.Долохов огромными прыжками домчался до его двери как раз в ту минуту, когдапроводница опустила подножку и, торопливо обмахнув поручень, спустилась наперрон. Следом соскочил Валентин, суматошно огляделся, но тотчас заметилДолохова и кинулся к нему. Он был без куртки и без вещей – типичный пассажир,вышедший на промежуточной станции из душного вагона подышать свежим воздухом.

Но у этого пассажира почему-то было беспокойное выражениелица, и это не понравилось Долохову. Еще больше ему не понравилось то, чтоозначенный пассажир оказался один.

– В чем дело? – хмуро спросил Долохов. – Где она?

– Ее нет, – так же хмуро ответил Залесский. – Я ее не нашел.

– Так все-таки: Ярушкиной нет в поезде или ты ее не нашел?

– Да какая разница?! – огрызнулся Валентин. – Нет ее, нет,понимаешь?

– Не понимаю. Она должна была ехать? Ты же говорил!

– Ну да, я слышал, как это сказала проводница. Назвала вагон– девятый.

– Может быть, она по какой-то причине поменялась скем-нибудь местами?

– Вряд ли. Во всяком случае, все три с половиной часа пути ятолько и делал, что мотался взад-вперед по всем вагонам и заглядывал в туалеты.Если учесть, что от Москвы мы шли без остановок, она никуда не могла бы деться– если бы садилась в поезд! Но я и при посадке ее не видел.

– Какое у нее было место?

– Откуда я знаю! Проводница сказала, что девятый вагон, вбилет я не заглядывал.

– А в вагоне были свободные места?

– Все забито. Еще и после отправления по купе разводиликаких-то дополнительных пассажиров. То ли блатных, то ли просто экстренно нужнобыло кому-то уехать. Короче, народу – не протолкнуться. Все-таки она непоехала. Может, у нее возникли на то причины. Может, ей что-то померещилось.

Долохов сумрачно кивнул. Все может быть.

– Скажи, пожалуйста, а почему ты мне не позвонил о том, чтоне обнаружил ее? Я бы тогда повернул назад с полдороги. Не тащился бы воВладимир.

Когда Валентин чувствовал себя виноватым, у него становилосьсовершенно мальчишеское, несчастное, растерянное лицо. И он делалсяпоразительно похож на своего сына – ну прямо живой портрет Максима, только нерыжий. Мастью Макс уродился в маманю.

– Да тут такая штука… – промямлил Залесский. – Короче,понимаешь…

– Пока нет, но если скажешь, в чем дело, то пойму, – сказалДолохов, чуя что-то недоброе.

– Ну… у меня выключился мобильник.

– То есть как? У тебя же МТС, и роуминг подключен, значит,телефон должен работать на всем пути от Москвы до Нижнего.

– Ну да… а он выключился. Я, видимо, то есть не видимо, аточно… короче, я забыл заплатить, и мобильник отключили.

– Валька, ты что, сдурел? – потрясенно пробормотал Долохов.– Как же так? Чтобы ты забыл заплатить за телефон? Не могу поверить!