кивнула. Мы двинулись к выходу из аллеи.

В вазонах распускались зимние цветы. Опустив голову, мы шагали по обе стороны от Арктура у всех на виду. Ноги у меня подкашивались. Легионерша запретила открывать огонь, но снайперы могут и пренебречь запретом, если заподозрят обман.

Впрочем, выстрелов не последовало. Тишину нарушал лишь хруст снега под ногами да тяжелое дыхание. Поравнявшись с широкой лестницей, я украдкой глянула влево. На месте, где упал Мальпертюи, темнела лужа крови.

Заметив Арктура, двое легионеров услужливо распахнули высокие двери. За порогом царил сумрак. Мы ступили в мраморный вестибюль, освещаемый двумя жаровнями. Кроваво-красная дорожка устилала пол. Судя по интерьеру, мы находились в Нижней галерее, простиравшейся под знаменитой Зеркальной.

Один из легионеров выступил вперед:

– Милорд Эльнат, позвольте сопроводить вас к Надсмотрщику.

– Мне не нужна дуэнья, легионер. Или, по-твоему, два безоружных смертных представляют для меня угрозу? Займитесь лучше делом, обыщите аллею, проверьте каждый куст. Всех диверсантов доставить в северное крыло целыми и невредимыми, иначе наследная правительница узнает о вашей некомпетентности.

Легионер поклонился:

– Слушаюсь, милорд.

Охранники удалились, оставив нас одних.

Нижняя галерея примыкала к центральному вестибюлю, украшенному красными, с белыми прожилками колоннами. Я привалилась к «мясному» столбу и попыталась унять сердцебиение.

– Итак, мы внутри. Есть два скопления лабиринтов. Одно в этом крыле, другое – в соседнем. Вероятно, пленники. Либо охрана.

Рейнельда поднесла руку к груди:

– А Мальпертюи?

Напасть на его след было труднее.

– Северное крыло. Этот этаж.

– Так он жив?

– Пока да, – ответила я, а Рейнельда вдруг ущипнула себя за нос. – Что случилось?

– Вье-Орфеля. Он… транслирует мне образ. Дверь. – Плащаница заморгала. – Я пойду в северное крыло и начну потихоньку переправлять заключенных к водохранилищу, как мы и планировали. Если повезет, по дороге пересекусь с Леандром и Анку.

– Тогда мы берем на себя южное крыло. Удачи.

Рейнельда бесшумно растворилась во мраке. Рана на икре пульсировала, штанина намокла изнутри.

Арктур распахнул двойные двери. Ледяной ветер ударил в лицо, швырял в меня мокрым снегом. Шагая по черно-белому мрамору вдоль фасада дворца, я не отваживалась бросить взгляд за спину. Окна Королевских покоев выходили прямо сюда, во двор. Чуть поодаль, в густом тумане, различались силуэты солдат, прорисованные газовыми фонарями.

Не оборачивайся.

Арктур беззвучно толкнул створки, и мы вновь очутились под дворцовыми сводами, вдали от бдительных взоров солдат. Широкая лестница привела нас в апартаменты, которые некогда занимали королевы Франции. От усталости у меня двоилось в глазах.

– Джексон наверняка осел в Королевских покоях, – выпалила я, едва мы добрались до верхней площадки. – Освободи всех здешних пленников и жди сигнала. Я догоню.

– Ладно. – Арктур посмотрел на меня в упор. – Удачи.

– И тебе.

Мы разошлись в разные стороны.

Свет факелов, вывешенных через равные интервалы, отражался в поблекшем золотом орнаменте. Я пересекла комнату, по всей видимости служившую спальней: ее пышное и богатое убранство вызывало ассоциации с коробкой шоколадных конфет. Миновав квадратную прихожую, я толкнула позолоченные створки. Заперто.

Из-за дверей не доносилось ни звука, однако присутствие лабиринта угадывалось отчетливо.

Джексон спрятался за семью замками.

Вдруг грянула музыка. Звучала «Сорока-воровка» – одно из любимейших произведений Джексона. Мелодия нарастала и оглушительной волной разносилась по коридорам.

Он знал!

Лабиринты потревоженными пчелами заметались по дворцу, подгоняемые музыкой, словно дьявольской сиреной. Этажом ниже поднялась суматоха. Я опрометью бросилась назад. Мелодия давила на барабанные перепонки, доводила до зубовного скрежета.

Арктур выломал двери в южное крыло. Я протиснулась между створками. У рефаитов, обитающих здесь, наверняка имеются ключи. Арктуру надо расправится с кем-нибудь из них и забрать связку.

Джексон может запираться до посинения. Не он ли учил меня сметать все преграды на своем пути?

«Сорока-воровка» бушевала, наращивала темп. Я скользнула в зал с высоченным, в четыре сотни футов, сводчатым потолком. Хрустальные люстры роняли воск и отбрасывали на пол золотистую рябь. На стенах теснились картины, запечатлевшие триумфальные моменты в истории Сайена. В эфире царило затишье, однако я больше не полагалась на шестое чувство. Кровь эмитов могла ввести в заблуждение кого угодно.

Две зеркальные двери обрамляли исполинское, во всю стену, изображение битвы при Железных воротах. Я направилась туда.

Внезапно музыка стихла. Я застыла, ощутив за спиной чье-то присутствие. Поскольку шестое чувство по-прежнему безмолвствовало, в игру вступила интуиция, она предупреждала об опасности, о хищнике. Я отняла ладони от ушей и обернулась.

В противоположном конце зала стоял рефаит с пшеничными волосами, свободно ниспадающими до талии. Под тяжелыми веками адским пламенем полыхали глаза цвета раскаленной стали.

– Сороковая! – От звука его голоса и упоминания моего порядкового номера в жилах застыла кровь. – Какой приятный сюрприз.

Тубан Саргас. Я вскинула руку и наставила на него револьвер.

Рефаит двинулся ко мне, плащ волочился по полу. Даже в полумраке я различала что-то липкое на его перчатках – в руках Тубан сжимал какой-то предмет, смахивающий на тушку мертвого зверька.

– У твоего приятеля чудовищный болевой порог, – сообщил рефаит. С трофея капала тьма. – Я избавил его от страданий, как только он выдал имена своих спутников. Поистине, мое милосердие не знает границ.

«Предмет» оказался вовсе не тушкой, а рыжей шевелюрой на окровавленном лоскуте кожи.

Мальпертюи.

Тубан снял с него скальп.

– Смотрю, ты совсем с катушек съехал, – хмыкнула я, параллельно обшаривая эфир в поисках Мальпертюи. Тщетно. – Перестал оттягивать удовольствие, хотя раньше любил позабавиться с жертвой перед смертью.

Нужно заболтать его. Пусть лучше чешет языком, чем рубит меня на куски.

– Признаться, меня утомил людской диапазон, – покаялся Тубан. – Помню, с каким наслаждением я слушал ваши вопли, крики, мольбы, рыдания. Теперь я предпочитаю тишину. Не выношу даже звук вашего дыхания.

Что-то в Тубане переменилось. Даже напускная сдержанность исчезла.

– Но для тебя, потаскуха, я сделаю исключение. – Он снова шагнул вперед, вынудив меня попятиться. – Дворец содрогнется от твоих криков, а бренные останки потешат взор наследной правительницы. Думаю порадовать ее твоей дивной шевелюрой… точнее, скальпом. – Тубан склонил голову набок. – Полагаю, твой любовничек тоже ошивается поблизости. Напрасно он позволил своей зазнобе бродить в одиночестве. Интересно, сколько пальцев тебе успеют оттяпать, прежде чем он явится на твои вопли.

Я продолжала пятиться, стараясь сохранить безопасную дистанцию.

– Тебе не одолеть Арктура даже в карты, не то что в бою.

– Вот и проверим. – Губы Тубана изогнулись в недоброй ухмылке. – Кстати, Двадцать четвертая, случайно, не с тобой?

Ноги словно приросли к полу.

– Иви уцелела и теперь борется за свободу! – с ненавистью выплюнула я. – Тебе не удалось ее сломить, Тубан.

– Думала огорчить меня? Напрасно. Я рад, что наши игрища не загнали ее в гроб. Мы так славно развлекались в колонии.