– Может, хотите еще?

– Нет, спасибо. Это было просто идеально.

Глядя на Тома, она не могла сдержать улыбки. Он был простым искренним парнем с ясными глазами. Скорее симпатичный, чем красивый, он казался мужчиной, который готов забавлять свою девушку в не меньшей степени, чем целовать ее.

Том вытер лоб рукавом. Солнце жгло им плечи.

– Не знаю, как вы выдерживаете такую жару, – сказала она.

– Жары вы еще не видели. Сейчас ведь зима, дорогая моя. Но не беспокойтесь: вы ко всему со временем привыкнете. – Он взглянул на дом. – У вас тут просто замечательное место, Леонора. Мой отец мог бы человека убить за акр такой земли.

– Он у вас фермер?

– Был фермером. Умер, уже давно.

– Мне жаль.

– Не стоит. Он всегда хотел выращивать овец, иметь большую ферму. И стадо у него было, но не так уж много голов. – Губы Тома дрогнули в улыбке. – Отец относился к ягнятам скорее как домашним любимцам, чем как к скотине. Давал им имена. Правда, половину из них звали Пушистиками.

Леонора рассмеялась: он понравился ей мгновенно, понравился больше, чем кто бы то ни было из тех, с кем ей приходилось встречаться.

– Что ж, мне нужно возвращаться к своим записям. Еще раз спасибо за лимонад.

– А второй приказчик, он тоже где-то здесь? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно естественнее.

– Джеймс? Да. – Том кивнул в сторону. – Он там, за конюшней, чинит дыру в заборе. Только предупреждаю: его величество что-то не в настроении. – Он подмигнул ей. – Может быть, напиток подсластит его кислую физиономию.

Обойдя конюшню, Леонора направилась в сторону бесконечной ограды и перелезла через несколько камней, немного расплескав при этом лимонад из стакана. Джеймс сидел на корточках с куском проволоки в зубах и гаечным ключом в руке и воевал с прорывом в изгороди. Она судорожно сглотнула и с бешено бьющимся сердцем подошла к нему.

Джеймс не поднял головы на звук ее шагов и не обернулся, когда на него легла ее тень.

– Я… я подумала, что вы, возможно, захотите выпить лимонада, – предложила она.

– Мне пить не хочется.

Джеймс не отрывал взгляда от проволоки, полностью сосредоточившись на заделывании дыры. Брови его были нахмурены, мышцы на загорелых руках напряженно вздувались при каждом новом рывке.

– Пожалуйста! – Голос ее дрогнул. – У вас тут даже тени нет, чтобы спрятаться.

Джеймс отложил проволоку в сторону и выпрямился под ее пристальным взглядом. Потом благодарно кивнул и взял стакан с подноса, после чего снова отвел глаза.

– Спасибо.

Он пил, а Леонора молча стояла с подносом в руках. Казалось, он даже не замечает, что она еще здесь. Чтобы как-то привлечь его внимание, она пробормотала:

– А что случилось с оградой?

– Точно не знаю, – коротко ответил он. – Может быть, динго.

Леонора смотрела на него сбоку: каштановые волосы, аккуратно подстриженные вокруг ушей и на шее, прямой нос, загадочный взгляд… Она закрыла глаза и, глубоко вздохнув, тихо спросила:

– А вы помните, как дразнили сестру Мак-Кракенэс?

Джеймс молчал. Потом сделал долгий глоток лимонада. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

Леонора поняла намек. Покраснев, она развернулась и поспешила уйти, чтобы окончательно не потерять уважение к себе. И тут ей в догонку его голос произнес, нарочито растягивая слова с шотландским акцентом:

– Вы имеете в виду н-нашу о-очаровательную мисс Кракен Эсс?[10]

Смех вырвался так быстро и неожиданно, что она начала икать и уронила поднос с пустым стаканом в пыль. Джеймс смотрел на нее с озорной ухмылкой на лице. Потом нагнулся, поднял стакан и поднос и, широко улыбаясь, держал, пока она пыталась унять нервное хихиканье.

Леонора вытерла глаза и обмахнула себя ладонью, как веером, словно ее необузданное веселье было вызвано жарой, а не чувством глубокого облегчения. Постепенно она успокоилась, справившись и со смехом, и с дыханием.

– Так это и вправду ты? – прошептала она. Рот ее снова норовил открыться от изумления. – Через столько лет?

Джеймс кивнул, на лице его застыло выжидательное выражение.

Она вспомнила, как неуважительно обошлась с ним накануне.

– Я была груба с тобой! – выдохнула она. – Прости, мне очень жаль, что так получилось.

– Пустое.

– Нет, я вела себя ужасно. Я просто никак не могла поверить в это. – Она торопливо подыскивала слова. – Все это было так давно, словно в далеком сне. А потом… вдруг оказаться здесь… и чтобы ты тоже был тут… – Они взялась руками за голову. – Ты понимаешь, что я имею в виду? Или я бормочу какую-то бессмыслицу?

Джеймс кивнул, и ей стало ясно, что он все понимает, – красноречивее, вероятно, он бы и сам не смог объяснить. И снова повисло молчание, вызванное тем, что за прошедшее время их прежние дружеские отношения поблекли и забылись.

Джеймс сунул одну руку в карман и кивнул в сторону дома:

– Похоже, жизнь была благосклонна к тебе.

– Похоже, что так.

Выражение лица Джеймса смягчилось, складки на лбу разгладились.

– А как ты? – спросила она. – Жизнь обошлась с тобой хорошо?

Складки вернулись на место, брови нахмурились.

– Довольно неплохо.

Бездна между ними ширилась, и нити разговора оборвались.

Леонора сжала пальцами стакан и прижала поднос к груди, словно латы.

– Я хочу попросить тебя об одолжении, – сказала она извиняющимся тоном. – Я хочу попросить тебя не упоминать о нашем прошлом… о моем прошлом. Алекс ничего не знает. – Она запнулась. – Это может очень осложнить мне жизнь.

Джеймс внимательно рассматривал свои ботинки.

– Разумеется.

– Он не понял бы, – попыталась объяснить Леонора. – Так будет лучше для всех.

Кивнув, он присел, взял инструменты и принялся наматывать сорванные кольца проволоки. Она снова причинила ему боль. И то, что эта пощечина была нанесена с нежностью, значения уже не имело. След от нее все равно остался.

Они выехали из Ванйарри-Даунс ясным утром. Четырнадцать лошадей, нагруженные тюками и седлами, шли клином: спереди Джеймс с Томом в застегнутых под подбородок куртках от пронизывающего холода, а пастухи-аборигены – сзади. Люди и животные, слившись воедино, синхронно скользили по равнине, напоминавшей растянутый шелк.

Леонора следила за ними через закрытое окно своей спальни; стекло приглушало топот копыт, поэтому для нее люди и лошади двигались бесшумно, словно призраки, пока не скрылись в утреннем тумане. Их не будет здесь несколько месяцев. Леонора коснулась холодного стекла кончиками пальцев. В постели храпел Алекс. Пронзительная пустота опустилась на землю, вползла в дом, заполнила все углы. Тени сгустились и замерли. Она уже скучала по нему.