Действительно, у Польши были друзья в обоих воюющих лагерях. Но Францию во времена Шуазеля интересовало исключительно поражение Пруссии и Англии, и она не хотела вмешиваться в дела на Востоке, поддерживая какие-либо притязания Польши, даже если это вмешательство состояло лишь в оказании помощи отменить liberum veto, являвшееся просто орудием для прусских и русских интриг. Наоборот, даже Франция была скорее готова рассматривать притязания России на пересмотр восточных границ Польши, возникшие в ходе дипломатических войн в 1759–1760 гг. Удивительно, но кабинет министров Англии тоже обдумывал возможность удовлетворить аппетиты России за счет Польши и поэтому наотрез отверг предложение нескольких молодых польских деятелей начать с помощью Англии восстание против русских, которое поможет союзнице Англии – Пруссии.

Фридрих II Великий тоже лишь выжидал повода и возможности направить свою политику территориальных аннексий против беспомощной Польши. Он уже представлял себе, как Восточная Пруссия соединится с Бранденбургом и Померанией благодаря оккупации Польской Пруссии (Поморья). Тем временем он наводнил Польшу фальшивыми деньгами, отчеканенными на монетном дворе своего королевства в Лейпциге, и приказывал похищать поляков с целью приема их в его армию. Наконец, изменения, произошедшие на русском троне в 1762 г., не только решили исход Семилетней войны в пользу Пруссии, но и открыли новые перспективы для политики Фридриха II на Востоке.

Когда после смерти Елизаветы, последней представительницы прямой линии династии Романовых, императором стал Петр III[56], немецкий принц Гольштейн-Готторпский и слепой поклонник короля Пруссии, первое из этих изменений указало на то, что Россия полностью перейдет на сторону Пруссии. Когда через несколько месяцев Петр III был убит в ходе дворцового заговора и его преемницей стала его жена Екатерина II – тоже немка из рода князей Анхальт-Цербстских, политика России снова стала более уравновешенной. Но новая императрица тоже решила выйти из войны с Пруссией и сотрудничать с Фридрихом II в делах Польши.

Как и ее муж, Екатерина II сначала решила продолжать политику своих русских предшественников в отношении Курляндии. Уже в 1762 г. принц Карл Саксонский, сын Августа III, надеявшийся стать его преемником в Польше, был изгнан из этого давнего феодального владения Польско-Литовского содружества, которое было возвращено Екатериной II русской марионетке Бирону. Более того, слухи о возможном разделе Польши, циркулировавшие во время краткого правления Петра III в связи с тайными статьями двадцатилетнего договора о дружбе, который он заключил с Фридрихом II в июне 1762 г., нашли полное подтверждение в первых дипломатических шагах новой императрицы.

Действительно, сначала она скорее следовала примеру Петра I Великого, то есть стремилась установить над всей Польшей полный контроль, гарантируя ей ее границы и устаревшие институты власти. Но так как такая политика была вызовом всем другим странам, включая Пруссию, Екатерине II также пришлось рассмотреть просьбу Фридриха II о заключении союза, который неизбежно дал бы ему долю в польских трофеях. Уже весной 1763 г., незадолго до заключения Губертусбургского договора[57], положившего конец Семилетней войне, императрица договорилась с королем Пруссии о будущих выборах короля в Польше после близкой смерти Августа III.

В 1697 и 1733 гг. избрание саксонского кандидата было навязано полякам русско-немецкой интервенцией, что шло вразрез с решением их огромного большинства. Теперь продолжение правления Веттинов – хотя оно и было слабым – казалось польской знати меньшим злом, чем еще одно предписание иностранных держав. Наоборот, Россия и Пруссия совместно решили, что вместо представителя саксонской династии должен быть избран поляк по происхождению, но назначенный ими и готовый служить им как марионетка. По этой самой причине Екатерина II разочаровала Чарторыйских, которые в конце правления Августа III были готовы сотрудничать с Россией и ожидали, что одного из них сделают королем и позволят провести конституционные реформы, тем самым подготавливая лучшее будущее для их страны. Императрица приняла решение в пользу племянника Чарторыйских – Станислава Понятовского, сына сторонника Лещинского, человека утонченной западной культуры, но слабохарактерного и, что хуже всего, бывшего возлюбленного Екатерины II, к которой он всегда оставался лично привязан. 11 апреля 1764 г. императрица заключила с Фридрихом II Великим договор, который в качестве платы за союз на восемь лет пообещал поддержать этого российского кандидата и присоединился к гарантиям ненарушения польской конституции.

Таким образом, исход выборов, прошедших в этом году, был предрешен двумя державами, которые теперь вместе держали под контролем Северо-Восточную Европу. Но, с одной стороны, договор с королем Пруссии неизбежно направлял политику России к разделу Польши вместо ее полного поглощения Россией. С другой стороны, эта предварительная сделка была заключена без участия Австрии – третьего соседа Польши, влияние которого было решающим, наряду с влиянием России, в двух предыдущих выборах. Теперь Мария-Терезия, недавно потерпевшая поражение от Пруссии и покинутая Россией в Семилетней войне, не была готова к сотрудничеству с двумя этими странами. Наоборот, она искренне хотела, чтобы польская корона осталась у союзной династии Веттинов. Однако политика Австрии была далеко не скоординированной с политикой двух других держав, которые были противниками русско-прусского проекта. Этими державами были Франция и Турция, и обе хотели, чтобы Польша оставалась свободной от власти ее соседей, потому что они сами пребывали в тревоге. Франция боялась амбиций Пруссии, Турция – российской экспансии, а обе они – союза этих двух новичков в европейской государственной системе. В конечном счете ни одна из этих стран, хотя и полностью сознавала международное значение исхода последних выборов короля Польши, не приложила никаких серьезных усилий к тому, чтобы помешать победе Екатерины II и Фридриха II – единогласному избранию 7 сентября 1764 г. Станислава Понятовского теми, кто пришел на выборный сейм.

На самом деле в Польше существовала сильная оппозиция новому королю, которая вскоре оказалась препятствием даже для его искренних попыток улучшить как внутреннюю ситуацию, так и внешнее положение страны. Во Франции и Турции тоже возникло глубокое недовольство таким поворотом событий, что вселило надежду в польских патриотов. Однако, прежде чем исследовать причины того, почему в эти критические годы перед первым разделом Польша ни от кого не получила никакой действенной помощи, следует объяснить, почему Австрия вразрез со своими собственными интересами стала проводить политику, приведшую к ее участию, наряду с Россией и Пруссией, в этом расчленении страны, которое подтвердило последствия Семилетней войны для Восточной Европы. Одним из факторов этой политики была собственная роль Австрии в политическом развитии той большой части Центрально-Восточной Европы, которая, находясь к югу от Польши и к северу от Османской империи, оставалась под властью Габсбургов.