На протяжении всей истории Центрально-Восточная Европа находилась под опасным давлением, исходившим с двух сторон: с западной – немецкой – части Центральной Европы и с востока, где сначала азиатские агрессоры, а затем растущая мощь Москвы создали постоянно напряженную ситуацию. В сочетании с турецким нашествием с XIV по XVII в. это давление сократило территорию проживания свободных народов в этом регионе Европы до Польского содружества, а к концу XVII в. – и территорию этого содружества до размеров гораздо меньших, чем в прошлом. Приблизительно в это же время давление с запада и востока стало еще более угрожающим, чем когда-либо раньше, так как курфюрсты Бранденбургские, являвшиеся теперь главными представителями немецкой агрессии, создали королевство Пруссию, а царь Петр I Великий благодаря своим победам в Северной войне в сочетании с реформами в стране превратил Великое княжество Московское в современную Российскую империю.

Несмотря на совершенно различное происхождение, оба этих новичка в европейской государственной системе имели много общего. Оба они были милитаристскими державами с абсолютной централизованной властью и далекоидущими программами территориальной экспансии. Оба они хотели в культурном аспекте быть связанными с Западной Европой, несмотря на растущий немецкий национализм в Пруссии и поверхностный характер европеизации России, безжалостно проводимой Петром I Великим. Политика обоих полностью нарушала баланс сил в Европе и имела общий интерес – уничтожить государство, отделяющее их друг от друга, которое также отделяло Восточную Пруссию от Бранденбурга и находилось на пути продвижения России в западном направлении.

Еще 200 лет назад Гогенцоллерны посадили в Пруссии наследного правителя – изначально Великого магистра Тевтонского ордена, а затем светского правителя и рассматривали возможность сотрудничества с Москвой для борьбы против Польши и Литвы. Освобождению Восточной Пруссии от господства Польши, по крайней мере косвенно, способствовало одновременное вторжение России в восточную часть содружества. И именно в Кёнигсберге во время встречи Петра I Великого с курфюрстом Бранденбурга, который несколько лет спустя стал первым королем Пруссии, родился план вмешательства России в выборы в Польше после смерти Яна III Собеского.

Год 1720 стал решающим шагом в развитии сотрудничества между королевством Пруссия и Российской империей, которая была официально провозглашена на следующий год. Еще до подписания Россией и Швецией Ништадтского мира король Пруссии Фридрих-Вильгельм I воспользовался непрочным положением Швеции, чтобы в сепаратном договоре получить все, чем еще владели шведы в Померании, включая город Штеттин, который курфюрст Бранденбурга тщетно пытался захватить раньше. Так как теперь вся Западная Померания объединилась с Бранденбургом, польская провинция Восточная Померания (Восточное Поморье) с Гданьском превратилась в коридор между двумя частями Прусского государства. И русские армии, разгромившие шведов на многих фронтах и появившиеся в Померании у Штеттина в 1717 г., решающим образом способствовали этому.

Также в 1720 г. король Август II, разочарованный противодействием Польского сейма, отказался от эфемерного плана дать отпор русскому империализму в пользу другого – плана расчленения своего собственного Польского королевства, который он тайно представил в Берлин и отослал в Вену. Удивительно, но именно Петр I Великий, участие которого было, разумеется, предварительным условием, отверг этот план раздела Польши и даже раскрыл его полякам. Он сделал это не только для того, чтобы у них создалось впечатление о нем как об их защитнике, но и главным образом потому, что он все еще рассчитывал получить власть над всем содружеством. Однако для этого ему нужно было сотрудничество с Пруссией, и поэтому он заключил личный договор с королем Фридрихом-Вильгельмом I, в котором оба опасных соседа Польши впервые поклялись сообща защищать «свободу» этой страны и особенно права ее национальных меньшинств.

Две различные проблемы следует различать в этой русско-прусской гарантии, которая до полного уничтожения Польши повторялась в целой серии договоров между этими двумя державами. Во-первых, это была угроза любой реформе польской конституции, которая устранила бы злоупотребления в виде индивидуальных свобод и укрепила бы управление содружеством. Она казалась просто угрозой, направленной против короля, который действительно был готов нарушать любые конституционные права, но на самом деле она также была ограничением всех конструктивных планов реформ, которые даже в «темные» годы саксонского правления вскоре появились в трудах просвещенных вождей нации.

С другой стороны, православная Россия и протестантская Пруссия в равной степени хотели найти возможность постоянно вмешиваться во внутренние дела Польши в качестве защитников своих единоверцев в этой стране. Россия уже делала попытку в этом направлении, вставив в свой мирный договор с Польшей в 1686 г. положения в защиту православных верующих. Тем временем число этих верующих сильно сократилось благодаря тому, что Львовская и Перемышльская епархии на территории Рутении теперь присоединились к Брестской унии, так что синод, собравшийся в Замостье, завершил воссоединение с католической церковью почти всего населения Рутении, все еще находившегося под властью Польши. Оставалось еще ограниченное число православного населения, не присоединившегося к унии, в белорусской Мстиславской епархии в Великом княжестве Литовском, и, кроме православных крестьян, небольшое количество аристократических семей тоже продолжали придерживаться этой веры. Аналогично, кроме протестантских общин в различных городах, были и аристократы, которые со времен Реформации оставались лютеранами или кальвинистами. И верно то, что Польша уже не так терпимо относилась к религиозным вопросам, как в XVI в. Но лишь антитринитаристы (так называемые ариане) – очень малочисленная группа верующих – были изгнаны из страны в 1658 г. по подозрению в сотрудничестве со шведскими оккупантами. Ограничения конституционных прав всех некатоликов, за которые голосовали сеймы начиная с 1717 г., касались только нескольких знатных семей, представители которых теперь были лишены своих должностей и больше не имели права быть избранными депутатами.

ЦЕНТРАЛЬНО-ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА (1772–1815)

Тем не менее Россия и Пруссия, где дискриминация католиков зашла гораздо дальше[53], сочли, что в Польше царят настоящие преследования иноверцев, и вскоре нашли случай выразить громкий протест, к которому присоединился король Англии Георг I. В 1724 г. в городе Торунь, главном центре лютеранства в Польше, немецкие протестанты совершили нападение на иезуитский колледж, осквернили хлеб для таинства причащения и святые образа. Король Август II, который сам был протестантом и стал католиком лишь для того, чтобы получить польскую корону, назначил специальную комиссию, которая приговорила к смерти не только девять вожаков этого нападения, но и мэра города за то, что он не остановил толпу. Более того, у протестантов была отнята церковь и передана католическому ордену. Этот приговор, необычно суровый и единственный в истории Польши, был приведен в исполнение, несмотря на вмешательство папского нунция, и был заклеймен немцами как «кровавый суд», тогда как Август II конфиденциально объяснил, что не мог обуздать фанатизм поляков.