Два события сыграли решающую роль в Венгерской войне. В 1686 г. старая столица Буда была освобождена от турок, правивших там 145 лет. Это была победа, которая произвела впечатление, уступившее только впечатлению от победы под Веной, и сделала наконец Габсбургов настоящими хозяевами страны, на которую они заявляли свои права с 1526 г. К этому успеху принца Карла Лотарингского добавилась в 1697 г. победа в битве при Зенте принца Евгения Савойского – еще одного выдающегося австрийского полководца иностранного происхождения. Два года спустя, в 1699 г., турки были вынуждены подписать Карловицкий договор, который стал первым шагом в их отступлении из завоеванной части Центрально-Восточной Европы. Помимо значимых уступок Венеции, им пришлось отказаться от всей Венгрии с единственным исключением в виде Темешварского баната на ее южной границе. Леопольд I, который в 1687 г. был признан наследным королем Венгрии по мужской линии, решил также напрямую править Трансильванией, князь которой Михаил Апофи, ставленник турок и противник Габсбургов на протяжении почти 30 лет, умер в 1690 г. Бывшее княжество должно было стать просто автономной провинцией королевства, хотя потомок рода Ракоци Франциск II, надеявшийся на помощь Франции и, возможно, Польши, уже возглавил движение сопротивления против Австрии.

По Карловицкому договору Подолия была наконец возвращена Польше, но Ян Собеский не дожил до того времени, чтобы увидеть освобождение Каменец-Подольского, который он просто обходил во время своих военных походов в Молдавию. Несмотря на все свои усилия, включая уступки России в договоре от 1686 г., эти походы закончились неудачно. Лишь один из них, начатый в том же году, что и наступление австрийцев на Буду, имел некоторый шанс на успех. Непосредственной причиной, по которой польским войскам, продвинувшимся далеко на территорию дунайских княжеств, пришлось отступить, как и в последующих походах до 1691 г., было отсутствие поддержки местного румынского населения. Даже будучи в зените своего могущества, Польше не удалось полностью завоевать его доверие, хотя долгое время защищала его от турок. Теперь, видя, что их родина снова превратилась в поле битвы, румыны еще меньше были готовы менять слабеющее османское владычество на власть содружества, которое в последние годы так плохо защищало их южные пограничные земли, или господство клана Собеских.

Даже в Польше бытовало мнение – и это была еще одна причина неудач короля, – что он хочет превратить завоеванные территории в частные владения одного из своих сыновей, укрепляя тем самым свою собственную власть и обеспечивая на будущее избрание своих потомков на польский трон. Результат был обратный – растущая оппозиция Яну III Собескому, которая пренебрегала всеми его выдающимися достижениями и создавала проблемы в конце его славного во всех других отношениях правления до самой смерти короля в 1696 г.

Бессмысленно было бы рассуждать о том, не было ли мудрее вместо упорного осуществления Дунайского проекта, который оказался не по силам польской военной машине, сосредоточиться на более подходящем решении давней украинской проблемы с расчетом вернуть стране доступ к Черному морю в степях между Днестром и Днепром. Османской империи было бы гораздо труднее защищать эти ничейные земли, и никто не смог бы осуществить такую попытку лучше Яна III Собеского, который сделал большие уступки казакам, восстановил порядок на пограничных территориях, разоренных войной и восстанием; и время от времени ему даже удавалось добиваться взаимопонимания с крымскими татарами.

Их набеги, которые были бедствием для этих земель и содружества в целом с XIII в., – в течение этих 450 лет таких вторжений было около двухсот, – прекратились в конце XVII в.[49], и это было лишь одним из долговременных последствий побед Собеского. Другими результатами были не только исчезновение угрозы со стороны турок, которая так часто парализовала политику Польши со времен битв при Варне и Мохаче, но и фундаментальное изменение польско-турецких отношений. Постоянная напряженность, если не открытая враждебность, сменилась узами, выражающими общие интересы двух стран – когда-то великих держав, которые на тот момент переживали упадок, если не крах. После последних неудавшихся попыток Польши вмешиваться в решение балканских проблем любое вмешательство во внутреннюю ситуацию в Польше, исходившее от стран, которые начали угрожать и Османской империи, считалось противоречившим интересам самой Турции.

Именно так было в случае с Россией, взаимодействие с которой во время турецких войн Яна III Собеского было недостаточным на протяжении всего правления старшей сестры Петра I Великого Софьи. Сам Петр I, с самого начала враждебно относившийся к Польше и полный решимости воспользоваться любой возможностью для вторжения, открывавшейся по договору 1686 г., начал с нападения на важную турецкую крепость Азов и взял ее в июле 1696 г. вскоре после смерти Яна III Собеского в июне. Давление, которое царь совместно с другим противником Турции, Австрией, оказывал на Польшу в связи с выборами после смерти Яна III, было направлено главным образом против кандидата, который прекрасно устроил бы Османскую империю, так как это был французский принц Франсуа де Конти, поддерживаемый политикой Людовика XIV.

Эта политика после кризиса во франко-польских отношениях во время сотрудничества Яна III Собеского с императором из династии Габсбургов привела в 1692 г. после постепенного выхода Яна III из войны с Турцией еще к одному плану взаимодействия с традиционными союзниками Франции на Востоке. Так как Швеция уже не обладала былым могуществом, а Турция терпела беспрецедентные поражения, Польша оставалась самым важным из этих возможных союзников, и воцарение в ней ветви французской королевской династии изменило бы весь баланс сил в Европе в пользу Людовика XIV. Но именно это и было одной из причин, по которой соседи Польши были против такого решения, которое после взлета ее авторитета в 1683 г. могло бы спасти ее и от контроля со стороны России, и от раздела. То, что на первых выборах, которые на самом деле не были свободными, им удалось навязать Польше самого худшего из возможных кандидатов – курфюрста Саксонского Фридриха-Августа I, ставшего польским королем Августом II Сильным (с 1697 по 1706 и с 1709 по 1733 г.), – оказывало влияние на весь ход истории в Центрально-Восточной Европе на протяжении всего XVIII в. и объясняется конституционным кризисом в Польше и во всем этом регионе Европы, случившимся ближе к концу века XVII.

Признано почти всеми, что польская конституция, окончательно сложившаяся после угасания династии Ягеллонов, была неполноценной, если не «бредовой», и почти неизбежно вела к упадку и краху содружества. Однако такое толкование требует трех довольно важных оговорок.

Во-первых, польские институты власти, хоть и далекие от совершенства, были далеко не так плохи, особенно если учитывать предысторию сложившихся обстоятельств и соседних стран. В Польше было гораздо больше политических свобод, чем в большинстве других государств тогдашней Европы. Ни в одной другой стране, кроме Англии, не было такой сильной законодательной власти, основанной на долгой традиции парламентского правления. И несмотря на строгие ограничения власти, власть короля во многом зависела от его собственных способностей и инициативы. До середины XVII в., когда в сейме впервые было применено правило единогласия в своей крайней форме – хорошо известное правило liberum veto (лат. свободный запрет), весь конституционный механизм, уникальный в своем роде, прекрасно работал.