Однако между ситуациями в Чехии и Венгрии была значительная разница. В первой практически не существовало никакого национального движения сопротивления. Знать, которая теперь была в основном иностранного происхождения, поддерживала политику королевского двора, проявляя мало интереса к традиционной независимости королевства в составе империи и совсем никакого интереса – к сохранению чешского языка, который, несмотря на красноречивую, но недостаточную защиту иезуита Богуслава Балбина, постепенно вытеснялся немецким языком, особенно в городах. Крестьяне настолько страдали от усиливающейся крепостной неволи, что в 1680 г. подняли восстание, которое было жестоко подавлено в том же году. Страна, государственные права которой больше не защищал Пражский сейм, полностью утративший свою значимость, казалось, созрела для объединяющей политики Габсбургов в следующем веке.

В Венгрии, где знать оставалась могущественной и политически активной в сейме, где официальным языком была латынь, выдающийся полководец Миклош Зриньи – правнук героя Сигетварской битвы – уже понял опасность неограниченной власти Габсбургов еще до изгнания турок, которую он предвидел одним из первых. Но он умер до освобождения, а другие венгерские магнаты, включая его брата Петра, вступившие в сговор с Людовиком XIV, лишь спровоцировали ожесточенную реакцию двора и временное прекращение действия конституции. Аналогичная политика Имре Тёкёли и восстание так называемых Kurucok, куруцев (крестоносцев), в разгар войны с Турцией создали напряженную ситуацию между Леопольдом I и венгерским парламентом после объединения страны под властью императора. Здесь тоже, как и в Чехии, после стольких лет разорительных войн осели многие иностранные колонисты; австрийские военные и сановники оказывали все большее влияние, поощряя немадьяр, и, хотя сейм согласился отменить положение Золотой буллы 1222 г., которое санкционировало сопротивление любым неконституционным действиям короля, в 1697 г. началось открытое восстание.

Его предводитель Франц II Ракоци был не только племянником Миклоша Зриньи, но и потомком бывших князей Трансильвании, где он нашел сильную поддержку. После опубликования манифеста, адресованного всем народам Венгрии, он был провозглашен главой Венгерского государства Собранием представителей сословий, и в разгар Войны за испанское наследство это антигабсбургское движение снова получило поддержку Людовика XIV, а Англия и Голландия пытались выступить в роли посредников. Император Иосиф I, ставший преемником Леопольда I в 1705 г., увидел Венгрию, бурлящую от восстания, что было типично для внутренних кризисов в различных странах Центрально-Восточной Европы на рубеже веков.

В Польше XVIII в. начался с новой войны на чужой территории всего через год после заключения мира с Турцией и умиротворения внутри страны. Фридрих-Август I, курфюрст Саксонский, который благодаря давлению России и Германии был навязан полякам как король Август II, еще не успел стать общепризнанным королем, когда вразрез с интересами своей страны, остро нуждавшейся в мире и реформах, приступил к исполнению плана выступления против Швеции, тайно разработанного на встрече с Петром I Великим вскоре после его появления в Польше.

В войне с молодым королем Карлом XII содружество должно было получить от Швеции часть Ливонии, отданную ей в 1660 г. Но на самом деле Август II, с самого начала своего правления вступивший в заговор с врагами Польши с расчетом установить в ней свою абсолютную власть, лишь служил интересам своего могущественного союзника – русского царя, который хотел обеспечить России достаточный доступ к Балтийскому морю. Великая Северная война, начавшаяся в 1700 г. с неожиданных побед Швеции над Данией и особенно над Петром I Великим в сражении под Нарвой, более чем на 20 лет стала главной проблемой Восточной Европы. После ее решительного поворота в пользу Петра I Великого и вслед за окончанием Войны за испанское наследство в 1713–1714 гг. она стала предметом озабоченности всей Европы, которая впервые с тревогой осознала, что могущество России растет. Для Центрально-Восточной Европы, то есть для всех народов между двумя империями – старой Германской и новой Российской, которая была официально провозглашена в 1721 г. после окончательного разгрома Швеции, эта долгая война, которая велась в основном на земле этих народов, была еще одним шагом навстречу их судьбе.

Первым воспользовался этой ситуацией правитель Германии, пытавшийся оставаться нейтральным и при этом неизменно находивший взаимопонимание с Петром I Великим. Это был курфюрст Бранденбургский, ставший в 1701 г. королем, но не Бранденбурга, а Пруссии, где и был коронован в Кёнигсберге. Так как реально он правил только Восточной Пруссией – этим изолированным немецким анклавом, который до 1657 г. был феодальным владением Польши, и Западная Пруссия продолжала оставаться польской провинцией, эта коронация была вызовом Польше и демонстрацией власти немцев за границами империи на территории, находящейся в глубине Центрально-Европейского региона.

Приблизительно в это же время Карл XII совершил свою первую стратегическую ошибку, которая повлияла на судьбу Центрально-Восточной Европы даже больше, чем Швеции. После Нарвы вместо того, чтобы выступить против России, он повернул оружие против Августа II, дав тем самым Петру I Великому время провести реформу армии и решить внутренние проблемы, в то время как в Польше вторжение шведов принесло лишь страдания и разногласия, так как Карл XII пытался навязать полякам короля, который стал бы подчиненным ему союзником. И хотя он выбрал отличного кандидата – Станислава Лещинского, эти выборы в 1704 г. были явно незаконными. Большая часть поляков, равно как и значительная часть населения Литвы, оставалась верной Августу II, несмотря на его политику, достойную сожаления[50].

В добавление к своему неудачному вмешательству во внутренние дела Польши король Швеции допустил еще одну ошибку, когда, разгромив Августа II в его собственной Саксонии и заставив его отречься от короны Польши, он в 1708 г. наконец возобновил наступление на своего самого опасного противника – Петра I Великого. Вместо того чтобы идти на Москву, он повернул на юг с расчетом присоединить к своим силам войско казацкого гетмана Ивана Мазепы на Украине.

Этот казацкий гетман в восточной, подконтрольной России части Украины действительно очень хотел освободить свою страну от царской власти. Но он действовал столь осторожно, что сначала Петр I Великий отказывался верить тем людям, которые предостерегали его насчет Мазепы. Царь даже пытался использовать его для укрепления влияния России на польской части Украины. Сами казаки считали, что их гетман продолжает оставаться верным царю, и едва ли были готовы к хорошо организованному восстанию, когда Мазепа, пригласив короля Швеции на Украину, наконец открыто порвал с Россией и повел имевшееся у него войско в лагерь шведов.

Но он, как и Карл XII, испытал огромное разочарование, когда восстание не распространилось по всей Украине, где русские немедленно захватили и уничтожили столицу Мазепы. Старый центр казачества – Сечь была склонна присоединиться к движению за независимость, теперь официально начатому Мазепой, но было слишком поздно. Лишь несколько тысяч казаков вместо обещанных 50 тысяч стали компенсацией Карлу XII за уничтожение его собственных подкреплений, которые спешили к нему из Ливонии, но были разбиты в октябре 1708 г. в сражении у деревни Лесной в Белоруссии.