С точки зрения русских, это было изменением позиции и уступкой, которую нельзя объяснить исключительно первой войной с Турцией (1768–1774), которую вела Екатерина II и которая была еще далека от успешного завершения. Даже эта война изначально была следствием сильного сопротивления власти России и ее вмешательства в дела Польши. Именно этот неожиданный отпор заставил императрицу отказаться от плана включения всего содружества в состав одной России.

Это сопротивление было неожиданным по двум разным причинам. Во-первых, Екатерина II надеялась на то, что ее бывший любовник, которого она сделала королем Польши, будет ей полностью подчиняться. Но Понятовский – теперь король Станислав II Август, несмотря на свои многочисленные недостатки, отнесся к своим новым обязанностям очень серьезно. Он даже сделал попытку проводить независимую внешнюю политику путем сближения с Австрией и Францией, которые были против его избрания. И он продолжал прилагать усилия в направлении конституционной реформы, начавшейся во время междуцарствия под руководством его дядьев – князей Чарторыйских и включавшей отмену liberum veto, начало мажоритарного правления (принцип подчинения меньшинства большинству) в финансовых вопросах, в которых были особенно необходимы кардинальные изменения. К несчастью для Польши и ее короля, еще до того, как Фридрих II Великий склонил Екатерину II Великую согласиться на его план раздела Польши, он достиг с ней полного соглашения по вопросу, который полностью исказил весь процесс реформ.

Сопротивляясь неотложным реформам конституции, которую решили «гарантировать» два могущественных соседа Польши, они посредством совместного вмешательства во внутренние дела Польши начали вводить юридические ограничения, постепенно уменьшавшие гражданские права «инакомыслящих». Из этих религиозных меньшинств Екатерина II хотела защитить православных, а Фридрих II – протестантов. Другие протестантские державы, особенно Великобритания и Дания, были вынуждены участвовать в их протестах, хотя некатолики Польши пользовались гораздо большей религиозной свободой, чем католики в большинстве некатолических государств. На самом деле все это было лишь предлогом для установления контроля над Польшей через русского посла князя Репнина. Тот без колебаний арестовал и депортировал четырех депутатов польского парламента, которые самым решительным образом противодействовали его просьбам.

Сам король, находившийся под сильным влиянием идей Просвещения и будучи вполне терпимым в религиозных вопросах, был бы не против прийти к компромиссу, приемлемому для народа, но теперь Россия воспользовалась глубокой пропастью между навязанным другими странами правителем и большинством народа. Не только небольшие конфедерации, состоявшие из аристократов-некатоликов, но и Радомскую конфедерацию, в том же 1767 г. объединившую оппозицию против Понятовского и чужеземного давления в пользу «инакомыслящих», вдохновляла Россия.

Но когда в начале 1768 г. сейм был вынужден провозгласить «фундаментальные» законы, которые гарантировали «инакомыслящим» (то есть православным и протестантам) полное равенство и в то же время сохраняли избирательность монархии и использование liberum veto, ответом польских патриотов было создание еще одной конфедерации, на этот раз направленной против власти России. Этот союз был заключен в Баре – приграничном городе в Подолии под руководством епископа Красинского и семьи Пулавских, и его можно считать первым из многочисленных движений поляков за свою национальную независимость. Этот бунт в защиту веры и свободы был еще одной неожиданной реакцией, которая помешала планам России. Она была неожиданной, потому что возникла после долгих лет апатии, проведенных под властью саксонского правителя, и свидетельствовала о настоящем возрождении национального самосознания массы мелкопоместного дворянства.

Героическая борьба Барской конфедерации, распространившаяся по всей Польше, продлилась лишь четыре года, но она не имела шансов на успех. Во-первых, потому, что, вдохновленная противниками короля, она так и не пришла с ним к взаимопониманию. Безнадежная попытка похитить Понятовского только навредила делу патриотов и оправдала взаимодействие польских королевских войск с русскими, которые были полны решимости подавить «мятеж». Более того, надежды конфедерации на иностранную помощь в борьбе с превосходящими силами Екатерины II в основном не оправдались. Из Франции, отношение которой казалось решающим, прибыла лишь небольшая группа военных советников (Дюмурье, затем де Виомениль с командой французских офицеров), действия которых мало помогали, а иногда даже вносили сумятицу в руководство движением. Турция действительно объявила России войну в 1768 г. Ее встревожила ситуация, создавшаяся на ее северных границах, которая явно вела к господству России, но она сделала это, руководствуясь вовсе не интересами Польши. Эта война продолжалась шесть лет на разных фронтах. Она действительно отвлекала внимание и силы России, но не могла предотвратить окончательный разгром конфедератов. Среди их руководителей, которым пришлось отправиться в изгнание, Казимир Пулавский прославился в американской революции, но предшествовавшая ей революция в Польше послужила лишь еще одним предлогом наказать страну, находившуюся в состоянии Гражданской войны.

Первый шаг в направлении частичного расчленения Польши был сделан ее соседом, который, в отличие от России и Пруссии, никак не был заинтересован в постепенном уничтожении Польши и даже казался конфедератам еще одним перспективным союзником. Уже в 1769 г. австрийские войска оккупировали города в Спишском районе Северной Венгрии, который на протяжении трех с половиной веков принадлежал Польше. Перейдя через Карпаты под предлогом санитарного контроля, австрийцы продолжили продвигаться дальше в южные земли содружества. Это рассматривалось как компенсация Австрии за приобретение России и Пруссии в планируемом разделе Польши если не для Марии-Терезии, то, по крайней мере, для ее сына Иосифа II и ее канцлера – графа Кауница.

Окончательные договоры о разделе Польши, заключенные всеми тремя державами, были подписаны не раньше 5 августа 1772 г., когда русскими был взят город Ченстохов – знаменитая святыня, которую до последнего защищали конфедераты. Но уже 17 февраля этого решающего года между Екатериной II и Фридрихом II был тайно заключен договор, в котором в общих чертах была спланирована аннексия польской территории. Доля России – самая большая – давала ей более выгодную границу по верхнему течению Двины и реке Днепру. Никакие этнические соображения не определяли эту оккупацию произвольно выбранной части белорусских земель вместе с польским кусочком Ливонии, который был важен для России как территория, простирающаяся вглубь континента от береговой линии порта Риги. Удивительно, но потери, которые понесла Россия ввиду того, что многие ее крепостные крестьяне бежали через польскую границу, стали главным оправданием этого. Более сильным ударом для Польши была аннексия Австрией Галиции. Это название было искусственно дано не только Галицкому региону на востоке со столицей Львовом, на который заявляла свои права со времен Средневековья венгерская корона, но и западной части новой провинции – югу Малой Польши до верхнего течения Вислы и ворот Кракова. Польша утратила не только свою природную границу на юге вдоль Карпатских гор, но и на севере доступ к Балтийскому морю, потому что самая маленькая, но особенно ценная доля Пруссии включала, наряду с районом Великой Польши, почти все Польское Поморье – эту Королевскую Пруссию, которая отделяла Восточную Пруссию от других владений Гогенцоллернов. Да, не только Торунь, но и большой порт Гданьск (с 1793 г. Данциг) были оставлены Польше, впрочем этот порт был полностью отрезан от ее остальной территории и с того момента был отдан на милость Пруссии.