Питер сразу понял, что с ней происходит. Свернув к тротуару,он остановил машину и попытался обнять ее, но Мари была слишком напугана,слишком напряжена. Стоило Питеру только коснуться ее, как она закричала такгромко, что у него заложило в ушах. И это не был обычный визг испуганнойженщины — это был глубокий, из самого нутра идущий то ли вой, то ли стон, и емупришлось несколько раз с силой встряхнуть Мари, чтобы она пришла в себя.

— Тише, тише, — приговаривал Питер. — Всехорошо, любимая, все в порядке. Опасность позади. С тобой ничего не случилось ине случится. Ничего страшного не произошло, все хорошо.

Понемногу Мари успокоилась, и только изредка негромковсхлипывала. Слезы текли по ее лицу, а когда она наконец расслабилась иприльнула к нему всем телом, Питер почувствовал, что она дрожит.

Прошло почти полчаса, прежде чем Мари, в последний разсудорожно вздохнув, без сил откинулась на спинку сиденья. Питер еще некотороевремя внимательно наблюдал за ней, нежно поглаживая Мари по щекам и по голове идержа ее руку в своей, чтобы она чувствовала себя под его защитой, вбезопасности. То, чему он стал свидетелем, и взволновало, и испугало его. Еебурная реакция только подтверждала то, о чем он догадывался, и, когда Мариперестала вздрагивать, Питер заговорил с ней негромко, но твердо:

— Тебе придется снова начать встречаться с Фэй, Мари.Ты еще не исцелилась окончательно, не перешагнула через прошлое. И ты никогдане сумеешь этого сделать, если не пойдешь до конца. Нельзя бежать от того, чтопреследует тебя, — надо повернуться и встретиться с ним лицом к лицу.Только тогда ты сумеешь победить.

Мари только закрыла глаза в знак того, что она слышит ипонимает, но в голове у нее роились самые противоречивые мысли. Легко сказать —повернуться к прошлому и встретиться с ним лицом к лицу. А выдержит ли онатакое испытание? И от чего она должна излечиться? От своей любви к Майклу?Интересно, как? Одного его звонка было достаточно, чтобы Мари захотелось сноваприжаться к нему, поцеловать, почувствовать его руки на своем теле, но развемогла она рассказать об этом Питеру?

Мари открыла глаза и устало кивнула.

— Я… я попробую, — прошептала она.

— Вот и отлично. А сейчас поехали-ка лучше домой. Ятебя отвезу.

Мари снова кивнула. У нее не осталось ни душевных, нифизических сил, чтобы сейчас ехать в галерею.

По пути к дому они почти не разговаривали. Только остановивмашину у ее подъезда, Питер спросил, не проводить ли ее наверх, но Мариотрицательно покачала головой и поцеловала его в щеку.

На прощание она сказала ему только одно слово: «спасибо».Входя в подъезд, Мари даже не обернулась — она была слишком обременена грузом двадцатидвух месяцев одиночества и обманутых надежд. Зачем Майкл позвонил? Один егозвонок сразу превратил ее из Мари в Нэнси и вернул всю боль, о которой она уженачинала забывать.

Но, с другой стороны, чего она ждет? На что надеется? ВедьМайклу скорее всего давно на нее наплевать. Он и позвонил-то не потому, что емунужна была его Нэнси — ему нужны были ее фотографии. Вот и пусть покупает ихгде угодно, подонок! А ее пусть оставит в покое.

Войдя в квартиру, Мари сразу направилась к кровати. Фред,обрадованный ее скорым возвращением, пристроился рядом на одеяле, но она былане в духе и столкнула его на пол. Мари долго лежала, глядя в потолок, инапряженно раздумывала, стоит ли звонить Фэй, или все бесполезно. До вечерабыло еще далеко, но, несмотря на это, она чуть было не задремала.

Из полусонного оцепенения ее вырвал резкий телефонныйзвонок. Отвечать на него Мари не хотелось, но она подумала, что это, возможно,Питер хочет удостовериться, все ли у нее в порядке. Мари считала себя не вправезаставлять его волноваться, поэтому она потянулась к аппарату и сняла трубку.

— Алло? — Ее голос был слабым, надломленным, ноона надеялась, что Питер не придаст этому особенного значения.

— Мисс Адамсон?

«О господи! Это не Питер, это…»

— Мари судорожно, со всхлипом вздохнула.

— Ради бога, Майкл, оставь меня в покое!.. — почтипростонала она и, швырнув трубку на рычаг, с головой накрылась одеялом.

Майкл в своем номере в отеле «Фермонт» в растерянностивертел в руках сотовый телефон. Что, черт возьми, такое с этой мисс Адамсон?Какая муха ее укусила? И почему она назвала его Майклом?

Когда на следующее утро Мари, держа на поводке Фреда,появилась в галерее, несмотря на свой изысканный наряд — черный брючный костюмс ярко-зеленым свитером, вид у нее был неважный. Лицо было усталым и необычайнобледным, глаза провалились, а веки припухли и покраснели, как после бессоннойночи.

Мари и в самом деле почти не спала. На протяжении многихчасов она снова и снова переживала последний день, проведенный с Майклом, иаварию, которая так круто изменила все. Под утро ей уже стало казаться, что онаникогда не сможет отделаться от этих воспоминаний, даже если проживет целуютысячу лет. Впрочем, когда прозвенел будильник. Мари уже чувствовала себя насто с лишним.

— Доброе утро, мисс Адамсон, — приветствовал ееЖак Монпелье, владелец галереи, когда Мари заглянула к нему в кабинет. —Вы чудесно выглядите сегодня, мадемуазель, — добавил он с истиннофранцузской галантностью, но, видимо, поняв, что хватил через край, тут жепоправился:

— Но если бы вы чуть поменьше работали, это пошло бы напользу вашим прекрасным глазам.

Глядя на него, Мари не сдержала улыбки. Жак был одет в свойобычный костюм: отлично пошитые и отглаженные голубые французские джинсы, черныйвязаный свитер с широким воротом и оранжево-желтый замшевый пиджак отСен-Лорана. На нем все эти вещи выглядели безупречно, хотя на любого другогочеловека, нарядившегося подобным образом, смотрели бы как на клоуна.

— А может быть, вчера вечером вы слишком засиделись снашим общим другом доктором?

И опять вопрос, который прозвучал бы бестактно в устахлюбого другого человека, не вызвал в Мари чувства протеста. Жак был близкимдругом Питера, и Мари знала, что он успел полюбить и ее.

Еще раз улыбнувшись ему, она опустилась в кресло возле столаЖака и с удовольствием отхлебнула горячего крепкого кофе, который тут же,словно по волшебству, появился перед нею в изящной фарфоровой чашечке. Кофе былособый — его, как и десятки других любезных его французскому сердцу мелочей,Жак, не считаясь с расходами, заказывал в Париже. Без этого кофе, без черноготабака, коньяка и других вещей он, наверное, не выжил бы в Америке, и Марипрекрасно его понимала, хотя частенько подшучивала над дорогостоящимипривычками Жака.

На день рождения она подарила ему туалетную бумагу от Гуччис вытисненным на ней логотипом знаменитой фирмы. В последний момент она,правда, застеснялась такого подарка и купила еще элегантный кейс, который,строго говоря, гораздо больше соответствовал стилю Жака, но он сумел понять иоценить шутку.