Прошин выбрался из кресла и воспарил к Петле Бернарда под самым потолком рубки. Развернулся в воздухе, разглядывая темный диск Сатурна, подсвеченный Солнцем понизу. По черному диску нет-нет, полыхали зарницы, то опоясывавшие чуть ли не все южное полушарие, то столбами света рвавшиеся в небо, и в их инфернальном свете будто бы клубы адского дыма виделись там, внизу.

…Будить Наденьку не пришлось – где-то на полпути к Титану они вышли из тени Сатурна, жилой модуль залило светом, да подогрело вдобавок. Позевывая, девушка выбралась в рубку управления.

– Что, скоро Титан?

– Два часа, – отозвался Прошин, снимая гарнитуру и опускаясь в ложемент.

– А ты чего летал?

– Звезды смотрел.

– Астроном, – хмыкнула девушка.

– Ага, – отозвался «астроном». – Умойся да садись в ложемент. До Титана далековато, но циклограмма торможения уже начинается.

Гравитационный маневр у Титана предполагал вход в атмосферу планетки с предварительным включением разнесенных на пилонах соплах обратной тяги.

Тормозной импульс снижал скорость корабля почти до ста сорока метров в секунду, проход в верхних слоях атмосферы спутника отнимал десятку еще какие-то метры забирала гравитация мифического персонажа – и к Гипериону «Аэлита» подходила на скорости примерно 120 м/с, «догоняя» спутник Сатурна. Ускорение свободного падения на Гиперионе составляло кое-как двадцать одну десятитысячную метров в секунду за секунду (что и называется микрогравитацией), поэтому и с торможением до круговой скорости, и с разгоном до второй космической скорости (от 45 до 99 метров в секунду, в зависимости от положения на орбите Сатурна – а для Земли, например, 11200 м/с) вполне могла справиться двигательная установка корабля.

Они пропустили момент, когда небесное тело из маленькой точки превратилось в огромный желто-зеленый шар. Только когда включились двигатели, появился вектор тяготения, Прошин спохватился, и они с напарницей по очереди воспользовались насадками туалета, потом душевым мешком, чистили и мыли за собой приспособления, потом убирали камбуз и за всей этой бытовухой чуть не пропустили время доклада в центр управления.

– Ребята, у вас все хорошо? – спросил Петрович.

– Да, норма, – отозвалась Надежда. – А у вас?

– Телеметрия в порядке, – сказал руководитель полета. – Как Титан?

Прошин поиграл зумом.

– Облака, – сказал он, Петровчин кивнул. – На «Анадырь» что-нибудь передать?

– Горячий привет, – усмехнулся Петрович. – «Анадырь» ладно, «Анадырь» мы видим и так. Вот Гиперион у нас хулиганит чего-то…

– Это как? – поинтересовалась Надежда.

– Мы определились с данными – масса объекта увеличилась.

– Сильно?

– Вполовину. Плюс ко всему спутник прекратил вращение.

– Чего?! – вырвалось у Ивана с Надеждой.

Гиперион – это кусок пористого камня неправильной формы, состоящий из мягких пород вроде вулканического туфа, огромная губка триста шестьдесят километров в длину и двести шестьдесят – двести километров в ширину. В незапамятные времена спутник столкнулся с астероидом… или кентавром… В общем, «губка» эта крутилась вокруг своей оси и крутиться так могла миллионы и миллионы лет, пока сила притяжения газового гиганта не остановит вращение где-то к концу следующего зона или не прилетит еще какой-нибудь небесный странник, спешащий сообщить величественному движению Гипериона новый смысл.

– Ну вот, – Петрович на экране развел руками. – Изменилась орбита объекта, мы в авральном режиме пересчитываем орбиты для вас, проход в атмосфере Титана.

– Что там такое может быть? – спросила Наденька.

– Фу-файтеры, – пробормотал Иван и, поймав удивленный взгляд девушки, пояснил: – Ну, так раньше НЛО называли. Инопланетян.

Надежда бросила взгляд на Петровчина:

– А, может…

– Не может, – отрезал тот. – Никаких фу-файтеров и прочего… Ты, парень, со своими рэнитами зарапортовался.

– Да не видел я рэнитов, – пожал плечами Прошин. – Людей видел, да таких, что лучше и вправду рэниты…

– Ну и вот, – кивнул руководитель полета. – В общем, давайте, ребята, полет проходит штатно, изменения в циклограмме я утверждаю, через пять минут они будут у вас, в компьютере посмотрите. До связи.

– До связи, Сергей Петрович, – отозвалась Наденька. Двигатели закончили работу. Желто-зеленый диск, торчавший прямо по курсу «Аэлиты», угрожающе навис над головой. Им предстояло чиркнуть в верхних слоях атмосферы Титана и, пролетев над ночной стороной луны, догонять Гиперион, с полным на то правом заслуживший эпитет «загадочный». Над поверхностью небесного тела клубились облака, полностью скрывая унылый пейзаж, где если и было что-то интересное, так это «Анадырь», база на берегу моря Кракена. Прошин включил картинку со спутников, оставленных вращаться вокруг Титана во время прошлой сатурнианы. На берегу полуострова, куриной лапой вступившего в жидкий метан, виднелись прямоугольники и круги строений базы, редкий частокол солнечных батарей, внутренний двор (Прошин увеличил изображение) со сбившейся в стадо робототехникой. Автоматические станции для Титана делала вся Земля. Студенты, школьники, любительские клубы, научные лаборатории – со всех уголков Земли присылали шагающие, гусеничные, плавающие конструкции, из которых остался батискаф, сделанный в космическом доке «Циолковского», сейчас бессильно ткнувшийся в причал «Анадыря».

Здесь не стали строить АЭС и монтировать полный энергетический контур – станцию обслуживали несколько радиоизотопных термоэлектрических генераторов, старая конструкция, надежная, как автомат Калашникова. РИТЭГи рассчитаны на столетия бесперебойной службы, так что роботы замерли во дворе «Анадыря» либо из-за повреждений, полученных уже на Титане, либо из-за ошибок при сборке. Что-то такое Прошин слышал, но, погруженный в собственные переживания, вникать не стал.

Ночная сторона. Звезды. Лучи Солнца в зените и окольцованный шар Сатурна внизу. «Аэлита» вырывается из объятий Титана, словно рыбка, блеснув над северным полюсом планетки. Теперь им прямая дорожка на Гиперион. Гравитационное поле Сатурна скорректирует траекторию, направив корабль точно к цели, останется только догнать кусок камня, по какому-то капризу природы прекративший вращение, притормозить, сфотографировать… Прошин готовил прочувствованную речь, призванную остудить исследовательский пыл Надежды – а в том, что девушка захочет потоптаться по другому миру, Иван не сомневался ни капли.

Он снял гарнитуру и посмотрел на спутницу. Надежда сидела, уткнувшись в планшет. Почувствовав взгляд Прошина, девушка подняла глаза и улыбнулась:

– Я как-то и не думала, что все так… Скучно.

– Да, – улыбнулся Прошин. – Ждать и догонять, такая профессия. Что там хорошего?

– Ничего, – теперь Надежда улыбалась и виновато, и беспомощно сразу, – «Хандай Шисянь».