– «Увидимся где-нибудь»! – Коземорд хлопнул себя по ляжке. – Ваше общение будет намного, намного теснее и ближе!

– В каком это смысле? – спросила Бьен.

Коземорд захлопал глазами, будто не понял вопроса, потом взялся за лоб.

– Конечно же! Вы двое – поклонники столь… миролюбивой богини и не вникали в тонкости нашего культа. Талал будет вашим третьим.

– Третьим? – повторила Бьен.

– Трое богов в дельте, Достойных тоже трое, – кивнул он. – В предстоящие месяцы вы будете упражняться с ним вместе, вместе с ним вести учебные поединки, вместе с ним есть, прикрывать ему спину, как он прикроет ваши. В святые дни вы плечом к плечу встанете на Арене и, если выживете, вместе отправитесь в дельту, чтобы предстать перед богами.

Рук, конечно, знал, что Достойные сражаются всегда по трое, просто безумие последних событий помешало ему задуматься, кого приставят к ним с Бьен.

– Почему мы? – настороженно спросил он. – Почему не другие?

– Ну… – протянул Коземорд, поглаживая клочковатую бородку. – Почему… это не моего ума дела. Достойные объединяются по мере поступления, но почему вы попали сюда в таком порядке и в такое время? – Он горестно вздохнул. – Предначертание? Рука… судьбы, непостижимой для смертных? Может быть, Трое ответят, когда вы с ними встретитесь. Может быть, у них имеется серьезный план…

– Вряд ли, – угрюмо бросил Рук.

Талал всмотрелся в его лицо.

– Последние события отучили меня полагаться на планы, – пожал он плечами.

Коземорд рассмеялся, но тут же посерьезнел.

– Если позволите дать вам скромный совет…

– Через несколько месяцев нас ждет смертельный поединок на арене, – ответил Рук. – Ваше дело нас натаскать. Надеюсь, вы не ограничитесь одним скромным советом.

– Именно-именно, – закивал Коземорд. – Ну тогда вот мой первый и самый ценный совет: примите друг друга. Вы не по своему выбору сошлись вместе, но все же сошлись. Теперь ваш выбор – сотрудничество или… ну… небытие.

Он поднялся, прихлопнул в ладоши и резко кивнул, словно покончив с надоедливым вопросом.

– А теперь, Талал, не окажешь ли любезность ознакомить новоприбывших с нашим хозяйством? Я бы сам это сделал, но, увы-увы, должен участвовать в другой… беседе – с Малым Као и Монашкой, в продолжение нашего бесконечного спора о подобающей длине ритуальных клинков.

Он заковылял куда-то через двор – походкой, в которой крабьего было больше, чем человеческого, – а Талал обернулся к Бьен и Руку. Довольно долго они молча оценивали друг друга.

– Ну, – заговорил наконец кеттрал, – если приходится выбирать, я скорее выберу сотрудничество.

Бьен, к удивлению Рука, звонко расхохоталась. Смеялась не без надрыва, и все же лучше такое веселье, чем навалившаяся на него тяжесть отчаяния.

Между тем им немыслимо повезло получить третьим этого кеттрал. Большинство Достойных составляли добровольцы – мрачные изуверы, такие же, как поджигатели храма Эйры и убийцы ее жрецов. От мысли, что придется сражаться с ними плечом к плечу, в Руке разгоралась жаркая ярость: та, которая медленно занимается, но потом уже не погасишь. А Талал, хоть и поджег Пурпурные бани, воюя против города, к служителям Эйры неприязни не выказывал. Не говоря уж о том, что, если слухи не врут, он окажется одним из самых опасных бойцов на этом дворе. Когда придет время сменить деревянное оружие на сверкающую бронзу, неплохо будет иметь его в союзниках.

С другой стороны, единственно принадлежностью к Аннуру он будет навлекать на себя удары. Наверняка многие Достойные – что бы ни думала Ванг Во – сочтут за кощунство его присутствие на площадке. Одни станут ждать святых дней в надежде всадить ему клинок в горло. Другие ждать не станут. В учебных поединках погибало немало Достойных. Если Рук не приуменьшал милосердия своих соотечественников, не пройдет и недели, как аннурцу подстроят «несчастный случай». А если за компанию умрут и двое нечестивцев, жрецов Эйры, – что ж, тем стройнее будут ряды Достойных.

Пока он разглядывал двор, от толпы отделились человек десять и стали, словно в ответ на его мрачные размышления, приближаться, перепрыгивая грязные лужи и лениво помахивая учебным оружием. Разговоров их Рук не слышал, но мерзкие смешки до него доносились. Он очень быстро узнал главаря: Кочет – тот самый, которого он видел с корабельной палубы и кто так безжалостно растерзал противника под одобрительный рев толпы.

Вблизи боец оказался мельче, а впечатление производил большее – на его бритой голове блестела, смазанная маслом или салом, одинокая прядь; на шее висел выбеленный солнцем петушиный череп, а на запястьях и лодыжках позванивали серебряные бубенцы. Жира в нем, казалось, не было ни капли, только канаты мышц, натянутые на раму крепко сбитого костяка. Недавняя схватка на арене не оставила на нем следов – темная кожа даже блестела, словно умасленная после долгого лежания в ванне. По лицу расползлось удовлетворение закончившего дневной труд художника.

Рядом с ним вышагивала высокая худощавая женщина. Она, как и Кочет, в этот жаркий день обошлась без рубахи. На ее плоской груди рядами висели и брякали на ходу ожерелья из мелких позвонков. В мочки ушей она вставила костяные колечки. А лицо отражало чувств не более, чем лик вырезанной из кости статуи.

Достойные за их спинами смотрелись неприглядно – ходячая выставка шрамов и оскалов, сплющенных ушей, выщербленных зубов, разбитых в драке кулаков. Один мужчина с трудом прошел бы в амбарную дверь. По нему Рук только скользнул взглядом. Ясно было, что все они пойдут за Кочетом и худой женщиной, куда бы те ни повели. К сожалению, эти двое направлялись прямо к Руку с Бьен и Талалом.

– Похоже, им было мало исколошматить нас в первый день, – пробормотал он.

– Насилие во дворе ограничено правилами, – сказал Талал, заглянув ему за плечо.

– Правилами! – едва не подавилась Бьен. – Я в этом месте, не знающем любви, только насилие и видела!

– Ну, – пожал плечами кеттрал, – насилие насилию рознь.

Рук не вполне его понял, но не успел переспросить. Кочет надвигался так, словно намеревался пройти по головам. Но нет, прямо перед ними он остановился и раскинул руки. Рук отодвинулся, но Кочет сгреб его в стальные объятия, сжал клещами и расцеловал – в обе щеки и в губы.

– Добро пожаловать! – провозгласил он, выпустив наконец Рука и удостоив такого же приветствия Бьен.

Та пыталась его оттолкнуть, но только трепыхалась, словно птаха в кулаке. Кочет расцеловал и ее.

– Добро пожаловать. Я первым хотел вас приветствовать после марша сквозь строй, но тут наш аннурский соратник меня сделал. – Запнувшись, он подмигнул Талалу. – Конечно, фигурально выражаясь.

Кеттрал не отозвался. Лицо его ничего не выражало, и тело, к удивлению Рука,