– Белый Волк. Так меня называют дриады.

– Осторожней, корень. Не споткнись! Тебя так называют,потому что у тебя белые волосы?

– Да… А, черт!

– Я же сказала, корень.

Они шли. Медленно. Под ногами было скользко от опавшихлистьев. Он почувствовал на лице тепло, свет солнца пробился сквозьприкрывающий глаза платок.

– Ох, Геральт, – услышал он голос Цири. – Какздесь красиво… Жаль, ты не можешь видеть. Сколько цветов. И птиц. Слышишь, какпоют? Ох, сколько их здесь! Множество. О, и белочки. Осторожнее, сейчас будемпереходить речку по каменному мостику. Не упади в воду. Ох, сколько тут рыбок!Полным-полно. Знаешь, они плавают в воде! А сколько зверушек, ой-ей! Наверно,нигде столько нет…

– Нигде, – проворчал он. – Здесь – Брокилон.

– Что?

– Брокилон. Последнее Пристанище.

– Не понимаю…

– Никто не понимает. Никто не хочет понять.

– Сними платок, Gwynbleidd. Теперь можно. Мы на месте.

Браэнн стояла по колено в густом покрове тумана.

– Duen Canell, – показала она рукой.

Дуэн Канэлли. Место Дуба. Сердце Брокилона.

Геральт уже дважды бывал здесь. Но никому не рассказывал.Никто бы не поверил.

Котловина, замкнутая кронами огромных зеленых деревьев.Купающаяся в тумане и испарениях, истекающих из земли, от скал, из горячихисточников. Котловина…

Медальон на шее слегка дрогнул.

Котловина, купающаяся в тумане. Duen Canell. СердцеБрокилона.

Браэнн подняла голову, поправила колчан на спине.

– Пойдем. Дай ручку, кроха.

Вначале котловина казалась вымершей, покинутой. Но вскорераздался громкий модулированный свист, и по едва заметным ступеням изтрутовиков, спирально охватывающих ближайший ствол, ловко спустилась стройнаятемноволосая дриада, одетая, как все, в пятнистую маскирующую одежду.

– Cead, Braenn.

– Cead, Sirussa. Va'n vort maeth Eithne a?

– Neen, aefder, – ответила темноволосая,рассматривая ведьмака глазами с поволокой. – Ess'aen Sidh?

Она улыбнулась, блеснув белыми зубками. Она была необычайнокрасива. Даже по человеческим меркам. Геральт почувствовал себя неуверенно иглуповато, сознавая, что дриада без стеснения оценивает его.

– Neen, – покачала головой Браэнн. – Ess'vatt'ghern, Gwynbleidd, a vaen maeth Eithne va, a'ss.

– Gwynbleidd, – красивая дриада скривилагубы. – Bloede caerme! Aen'ne caen n'wedd vort! T'ess foile!

Браэнн захохотала.

– В чем дело? – спросил ведьмак, начиная злиться.

– Ничего, – снова хохотнула Браэнн. – Ничего.Пошли.

– Ox! – воскликнула Цири. – Взгляни, Геральт,какие смешные домики!

В глубине котловины начиналась настоящая Duen Canell –«смешные домики», формой напоминающие огромные шары омелы, на различной высотеоблепляли стволы и ветви деревьев – как над самой землей, так и высоко и дажеочень высоко – под самыми кронами. Геральт заметил также несколько болеекрупных наземных сооружений, шалашей из переплетенных, все еще покрытыхлистьями ветвей. Он видел движение внутри помещений, но наружу дриады почти непоказывались. Их было значительно меньше, чем во время его первого посещения.

– Геральт! – шепнула Цири. – Эти домикиживут. У них есть листочки!

– Они из живого дерева, – кивнул ведьмак. –Именно так живут дриады, так строят свои дома. Ни одна дриада никогда непричинит боли дереву топором или пилой. Они любят деревья. Но умеют делать так,что ветки растут, образуя домики.

– Чудесно! Я хотела бы иметь такой домик в нашем парке.

Браэнн задержалась около одного из шалашей покрупнее.

– Войди, Гвинблейдд. Здесь подождешь госпожу Эитнэ. Vafaill, кроха.

– Что?

– Она попрощалась. Сказала: до свидания.

– Ах, до свидания, Браэнн.

Они вошли. Внутри дома все перемигивалось, как вкалейдоскопе, от солнечных пятен, протиснувшихся сквозь крышу.

– Геральт!

– Фрейксенет!

– Жив, чтоб мне провалиться! – Раненый сверкнулзубами, приподнимаясь на постели из лапника. И тут увидел вцепившуюся в бедроведьмака Цири, и глаза у него расширились, а румянец покрыл все лицо.

– Ах ты, маленькая чертовка! – крикнул он. –Я из-за тебя чуть с жизнью не распростился. Ну твое счастье, что я не могувстать. Уж я бы тебе отделал шкурку!

Цири надула губки.

– Это второй, – сказала она, смешно наморщивнос, – который хочет меня побить. Я девочка, а девочек бить нельзя!

– Уж я б тебе показал… что можно, а чего нельзя, –раскашлялся Фрейксенет. – Чтоб тебя! Эрвилл там с ума сходит… Королевскиеграмоты рассылает, весь трясется при мысли, что твоя бабка обрушит на него своюармию. Кто ему поверит, что ты сама смылась? Все знают, что такое Эрвилл и чтоон любит. Все думают, что он с тобой… что он тебе спьяну что-то сделал, а потомвелел утопить в пруду! Вот-вот начнется война с Нильфгаардом, а трактат одружбе и союзе с твоей бабкой летит из-за тебя к чертовой матери! Видишь, чтоты натворила?

– Не раздражайся, – предостерег ведьмак. –Начнется кровотечение. Как ты оказался тут так быстро?

– Знать не знаю, большую часть времени я был…бездыханным. Они вливали мне что-то отвратное в глотку. Силой. Зажмут нос и…Стыдобища, мать их…

– Ты и выжил только благодаря тому, что они вливалитебе в глотку. Тебя сюда несли?

– Тащили на волокушах. Я спрашивал о тебе – молчат. Ябыл уверен, что ты схлопотал стрелу. Ты так неожиданно тогда исчез… А ты вонцел и невредим, даже не в путах, и к тому ж, надо же, спас княжну Цириллу…Провалиться мне на этом месте, ты всюду успеваешь, Геральт, всегда падаешь начетыре лапы, как кот.

Ведьмак улыбнулся, но не ответил. Фрейксенет тяжелораскашлялся, отвернулся, сплюнул розовую слюну.

– Да. И то, что меня не прикончили, тоже, уверен, твояработа. Они знают тебя, чертовы духобабы. Ты второй раз вытягиваешь меня измогилы.