Ева. – Это просто сказка… Моё сердце теперь принадлежит ему. Это просто любовь с первого взгляда! Ты веришь в любовь с первого взгляда?

– Верю, – с готовностью поддержал Эрих её романтический настрой.

– Я уже не про любовь к городам… – лукаво прищурилась Чернова.

– Так и я не про неё…

Вечер в театре показался Еве настоящим праздником. И теперь, когда они прогуливались по тихой вечерней улице, а снег так чудесно искрился в сиянии фонарей, ей казалось, что она действительно превратилась в прекрасную фею, и за спиной у неё распахнулись лёгкие прозрачные крылья.

Они шли по направлению к Фонтанке, и слева темнела и поблескивала вечерними огнями спокойная гладь Крюкова канала.

Тишина, людей почти нет, город засыпает…

Неудивительно, что и разговор вдруг перетёк в такое романтичное русло.

– Что? – фыркнула Ева. – Не может быть! Мне казалось, ты за тысячу лет и просто в любви-то успел разувериться… А ты даже веришь, что бывает вот так – ах, и всё?

– Я верю в реинкарнацию, Ева, – невозмутимо пояснил Эрих.

И она поняла, что он уже не шутит, и говорит всерьёз.

– Нормальные люди – не такие, как я – проживают не одну жизнь. Души перерождаются. И, конечно, они не помнят прежние воплощения, но всё равно способны узнавать тех, кого они знали и любили прежде. Я это точно знаю, сам такое видел. Поэтому бывает и так, человек встречает того, с кем его в прошлом связывали сильные чувства… Он, разумеется, об этом не помнит, но душа узнает, и тянется, и происходит вот это самое «ах, и всё!». И это странное ощущение, будто знаешь человека сто лет, это тоже эхо прежних воплощений. Так что любовь с первого взгляда существует, и она вполне объяснима. И я в неё действительно верю. Но предпочитаю всё-таки осознанный подход к отношениям.

– Мне вот тоже эта теория всегда казалась интересной… Но христиане не верят в реинкарнацию, – пожала она плечами.

– Так я и не христианин, – усмехнулся Эрих. – Скорее язычник. В Средние века я чуть было не поплатился за свои еретические взгляды…

– Серьёзно? – ахнула Вита.

– А ты думаешь, только женщин на кострах жгли? Такие, как я, во все времена были не самыми популярными персонажами в народе. Пожалуй, только в этом тысячелетии и стало возможно «выйти из подполья». Да и то… относительно. Дружина по-прежнему скрывает своё существование. Хотя сейчас даже разные государственные структуры не брезгуют к нашим услугам прибегать. Собственно, власть и церковь всегда использовали магию в своих целях. Но раньше легко было за собственную попытку помочь оказаться на плахе.

Эрих даже приостановился, припоминая эпизоды из прошлого.

– Ну, к примеру, не знают церковники, как избавиться от упыря какого-нибудь, нанимают его истребить. Убил – молодец! А как? Магией и заговорами? Так ты сам нечистому служишь! Опа, и ты уже в застенках… Привет инквизиторам! Так что у меня с церковью отношения не очень…

– Мне кажется, я теперь тоже не имею права называть себя христианкой, – поёжившись, призналась Ева. – Отец Анатолий пришёл бы в ужас от моего нового образа жизни. Я больше на ведьму похожа, чем на православную верующую. В рай мне путь точно заказан. Иногда я об этом думаю, и мне становится страшно. Наверное, Бог от меня отвернулся…

– О, про Бога и Дьявола я тебе могу рассказать очень интересную версию, – пугающе ухмыльнулся Эрих. – И про подлинного Создателя тоже. А то, чего ты боишься… ну, что станешь неугодна Творцу… Послушай, Ева, кто сказал, что магию запретил Бог? Бог, а правильнее, Создатель – это чудо. А чудеса – это магия. И Он опасается колдовства? Да это просто смешно!

Эрих фыркнул зло, развёл руками, пытаясь подобрать слова.

– Творец – это сила! Непобедимая, непостижимая, необъяснимая и необъятная. Чего ради Ему запрещать магию? Чем она может Ему навредить? Тебе не приходило в голову, что магию вне закона объявили люди, а не Бог? Людишки, которых пугает всё, что они неспособны подчинить себе. Либо сущности, далёкие от Создателя, а людям враждебные. Слуги Хаоса. Те, кто действительно боится магии, боится осознанных и управляемых чудес. Ведь с древних времен эта сила использовалась как оружие против них. Враги человека уничтожили единственное средство борьбы с ними, внушив людям, что это и есть Зло. И все поверили: магия – зло, а не эти твари. Но это страшное заблуждение, Ева!

Романтика незаметно улетучивалась, уступая место философии, но Еве и это было по душе. К тому же одна мысль теперь не давала ей покоя. Чернова зацепилась за неё и решила уточнить сразу.

– Постой, что значит подлинного Создателя? Разве Бог и Создатель это не одно и то же?

– Нет, Ева… Это лишь ещё одно заблуждение, навязанное нам и объявленное истиной.

Вот эти слова всерьёз напрягли. Кажется, сейчас мир перевернётся в четвертый раз.

Но мир перевернуться не успел…

Эрих вдруг застыл, будто прислушиваясь к чему-то. В глазах – тревога. В самой позе – настороженность.

И тотчас вспыхнул белым заревом амулет на груди Евы, столь ярко, что даже сквозь куртку пробился свет.

А секундой позже по ночной улице прокатился отчаянный женский крик.

Эрих схватил Еву за руку, увлекая за собой.

***

Женщина в широком серебристом пуховике стояла, опершись на перила.

И просто смотрела, не отрываясь, как из тёмных глубин канала тянется к ней нечто невообразимое. На первый взгляд, было странно, что она не пытается отступить и убежать. И даже крик уже оборвался.

Мертвая тишина окутала вечернюю улицу. Только их участившееся дыхание и нарушало это безмолвие. И оттого картина, представшая глазам, казалась особенно ирреальной.

Но стоило вглядеться, и Ева поняла, что убежать незнакомка не может. Она не просто облокотилась о перила, она вцепилась в них обеими руками, упиралась, как могла, изо всех сил. Но её неумолимо тянуло, словно огромным магнитом, туда, в гибельную тьму воды, навстречу этому…

Ева на миг застыла, парализованная ужасом, и это ей дало возможность разглядеть неведомое существо. Высунувшись наполовину из воды (а может, и не наполовину), оно протягивало к женщине непропорционально длинные, тонкие лапы, словно сплетённые из чёрной проволоки или тонкой лозы.

Серая морда, с выступающим вперед подбородком и низким лбом. Носа нет. Лишь только черные провалы ноздрей, и огромные чёрные глазницы. А ещё широко распахнутая пасть, напомнившая Вите зубастый