- По-моему, у твоего Вадика с головой не в порядке, -поставила диагноз Инна, выслушав подругу. - Устраивать скандал из-за того, чтов ванной кто-то не выключил свет! Уму непостижимо.

- Инуля, дело не в свете, а в том, что его вся ситуациядостала. Понимаешь? Достала. Он попал в ту жизнь, к которой никогда неготовился и к которой он никак не может приспособиться. Ну ты представь:мальчик из хорошей офицерской семьи, вырос в достатке, в отдельной квартире. Сдетства приучен к порядку и аккуратности, даже стерильности. Воспитан в духепатриотизма и преданности интересам Родины. И так до тридцати семи лет. А потомвдруг оказывается в коммуналке, где не за всем можно уследить и не все вовремяубрать и помыть. А потом еще и вынужден уволиться из вооруженных сил, потомучто идет сокращение. Для него это огромная травма. И не успел он с этим как-томорально справиться - на нас сваливаются мама с Люсей и Катей. Квартирастановится еще более коммунальной. Он и с Бэллочкиным-то присутствием с трудоммирился, а теперь еще и это… Чтобы как-то разрешить проблему, он идет торговатьв надежде за полтора года скопить деньги, чтобы отселить Люсю с дочерью, ноторговля идет совсем не так, как он себе представлял, и денег он зарабатываеткуда меньше, чем рассчитывал. Работа у него тяжелая, весь день на нервах. Трираза у него крали вещи прямо с прилавка, два раза он покрывал их стоимость изсобственного кармана, в третий раз заметил вора, побежал за ним, завязаласьдрака. Куртку он отвоевал, но домой пришел избитый. Каково ему, в недавнемпрошлом блестящему офицеру, вести такую жизнь? Конечно, я понимаю, дома его всераздражает, и он ко всему цепляется. В кухне на полу остались капли после мытьяпосуды - почему не вытерли? Почему свет в ванной не погасили? Почему пятнышкона плите? Почему крошки на столе? Почему мальчики пришли с тренировки не вдвадцать два пятнадцать, а в двадцать два тридцать? Он привык, что у него накорабле царит идеальный порядок и дисциплина, и он хочет добиться того же дома.А я не могу за всем уследить. Я же прихожу домой, как правило, позже него, а задень там столько всего накапливается! Одна мама чего стоит. Все роняет и неможет поднять - не видит. Все проливает и не вытирает. И свет забывает гасить,и воду иногда не выключает. Но она же старенькая! А Вадик бесится. Я егопонимаю, Инуля, и я стараюсь его не раздражать, но у меня не получается.

Инна некоторое время шла рядом, не говоря ни слова, потомвдруг осторожно взяла Наташу за руку.

- Натка, а ведь ты его не любишь, - негромко сказалаона.

- Я? Я не люблю Вадика? - Наташа даже задохнулась отвозмущения.

- Да ты что, с ума сошла? Я шестнадцать лет замужем заним, у нас двое детей…

- Ага, - хмыкнула Инна. - Ты себя послушайповнимательнее. Я тебе о любви говорю, а ты мне о чем? О шестнадцатилетнемзамужестве, о детях. Это ты не мне отвечаешь, это ты сама себя уговариваешь.

- Да нет же, Инна, ну что ты выдумываешь! Я его люблю,он мне очень дорог.

- Угу. Настолько дорог, что ты его боишься. Стараешьсяне раздражать, не расстраивать, не злить. Даже курить при нем не решаешься -ему, видите ли, не нравится. Ты просто вбила себе в голову, что раз он твой мужи отец твоих детей, то ты обязана любить его до гробовой доски и хранить емуверность. Это не любовь, Натка, эта иллюзия, причем иллюзия опасная. Она можетразрушить вторую половину твоей жизни. Ты вспомни, нам с тобой уже по сорок лет.Сколько осталось-то? Всего ничего. Протянем мы с тобой, бог даст, еще столькоже, но как женщины будем функционировать еще очень недолго. Состаришься - авспомнить будет нечего. Разве что Марика.

- Господи, да Марик-то тут при чем? - возмутилась Наташа.- Я его любила, когда была совсем девчонкой. Он меня и поцеловал-то всего одинраз, когда прощался перед отъездом в Израиль.

- Вот-вот, и я о том же. Давай пройдем всепоследовательно. Сначала был Марик, так? Сколько лет тебе было, когда ты в неговлюбилась?

- Не помню точно. Лет восемь, наверное, а может,девять.

- Очень хорошо! До семнадцати лет ты по нему сохла,пока он не отвалил в загранку. Потом еще года два подпитывалась воспоминаниямии тихо страдала.

- Инка!

- Что - Инка? Я все помню. И как ты часами о немговорила, и как рыдала у меня на плече. Потом я втюрилась в Сережу Вери Гуда ипотащила тебя в Питер. Ты кривилась и морщилась от тех свободных сексуальныхнравов, которые царили в команде, и вдруг встречаешь Вадима. Такой же красивый,как Марик, темноволосый, темноглазый - тот же самый мужской тип. И такойприличный, вежливый, начитанный, воспитанный, консервативный, в отличие отребят из команды, жутко правоверный в смысле отношения к советской власти.Пойми, Натка, я вовсе не хочу сказать, что Вадик был плохим парнем, он былчудесным, умным, надежным, не то что парни, которые тебя окружали в киношнойтусовке, с прекрасным характером. На это ты и купилась. Увлеклась. Уехала вМоскву, вы переписывались, перезванивались, периодически встречались. Потомпоженились. Потом пошли дети. Где тут любовь? Ты мне ткни пальчиком в тоисторическое место, где у тебя была любовь к нему. У него к тебе - возможно, неспорю, хотя и не знаю точно. А у тебя к нему? Не было ее никогда. Ты любила вВадиме, с одной стороны, воспоминания о Марике, а с другой - свои правильныесовковые представления об удачном браке: военный, непьющий, с хорошимобразованием, с прекрасной зарплатой, хочет детей и любит их. Такие мужья надороге не валяются. Ты создала себе иллюзию, ты же всегда была жутко правильнойдевчонкой и прошла самую примитивную лестницу в рассуждениях: если хорошийчеловек - его нужно любить, если любишь - нужно выходить замуж, если вышлазамуж - снова нужно любить, теперь уже просто обязательно, тем более когда естьобщие дети. А если не живешь с человеком каждый день бок о бок, есливстречаешься с ним раз в три-четыре месяца, то можно поддерживать иллюзию оченьдолго. Встречи коротки, это всплеск эмоций, за короткое время да наположительном эмоциональном фоне проявляются самые лучшие стороны характера,они запоминаются и потом культивируются в воспоминаниях. А плохие стороны могутпока и не проявляться. Ну хорошо, пусть не плохие стороны, а просто такие,которые потом оказываются несовместимыми с твоим собственным характером. Тыдвенадцать лет внушала себе, что любишь Вадика. Открой уже наконец глаза искажи сама себе правду. Ты его не любишь.

- Да почему ты решила?! - с негодованием воскликнулаНаташа. - Ну с чего ты взяла, что я его не люблю? Да, ты все правильноговоришь, мы много лет не жили вместе. Да, многие стороны его характера сталиоткрываться мне только сейчас. Да, я не подозревала, что он может скандалитьиз-за чистоты и порядка, и не просто скандалить, он в ярость впадает, он убитьготов. Но это же не означает, что я его не люблю.

- Наташечка, - Инна остановилась, взяла ее за лацканытеплой куртки, - мы обе тут наговорили кучу ненужных слов. Привели кучукаких-то тухлых аргументов. На самом деле все гораздо проще. Если бы тыдействительно любила Вадима, жизни без него не представляла, дышать без него немогла, ты согласилась бы на размен квартиры при любом варианте просто потому,что он этого хочет. Его счастье, его комфорт, его желания были бы для тебя напервом месте. О Бэлле Львовне ты бы и не вспомнила. А если бы он любил тебятак, как я только что описала, он бы ни на чем не стал настаивать, потому чтотвое счастье и твой душевный покой были бы для него важнее. А вы из-за этогодурацкого размена ссорились. И это красноречивее всего говорит о том, что выоба - прекрасные супруги и родители, вы не изменяете друг другу, вы вместевоспитываете сыновей, но вы друг друга не любите.