Надеюсь, я знаю, что делаю.

Я глядела в глаза распластавшейся на земле твари, и меня обволакивал… нет не ужас, но что-то очень похожее, от чего немело все тело.

Глаза, по-прежнему алые, уже не сверкали. Я не великий спец по птицам: у нас ими занимается Учитель Пепперберг. Но вряд ли я ошибалась: эти раскинутые крылья, эти пылающие глаза говорили мне об одном – птица смертельно напугана. И она боится меня. Очень хорошо. Мне и надо, чтобы она боялась. Если она не будет бояться, мой план не сработает. А если план не сработает… Придется нам воевать с сонмищем тварей, а вдобавок еще и с гром-птицами. Прямо скажем, расклад так себе.

– То, что я сделала с тобой, я могу сделать с любым из твоей стаи, – заговорила я. Глаза гром-птицы полыхнули алым, но тут же опять потускнели и наполнились страхом. – И тебе это известно. Тебе известно, на что мы способны. Но я полагаю, тебя ввели в заблуждение, и хочу дать тебе возможность исправить ошибку. – Я слегка поклонилась, как Учитель Хон Ли много лет назад. – Отвергните союзников, которые предали вас, не поведав вам всей правды. Сделайте милость, оставьте нас и позвольте жить в мире.

На это и был мой расчет: по рассказу дяди, после той легендарной битвы гром-птицы раз и навсегда оставили Гору в покое. Значит, скорее всего они отличаются от большинства пришлецов, с которыми мы привыкли иметь дело. Не исключено, что с ними можно договориться.

Позабыв обо всем, что творилось вокруг, я вперила взгляд в распростертую передо мной птицу. Глядя прямо в сияющие, такие чужие глаза, я пыталась излучать уверенность – и при этом сама боялась не меньше гром-птицы. И птица, сверкнув глазами, раскрыла громадный крючковатый клюв и заговорила чудны́м металлическим голосом.

– Чем докажете, что не станете преследовать нас? – произнесла птица на безупречном английском. Я чуть не подпрыгнула, до того дико это прозвучало. Но мне удалось скрыть удивление за неловким пожатием плечами. Они вообще понимают, что означает, когда люди пожимают плечами? Хотя какая разница.

Другие гром-птицы, прервав атаку на башню, кружились над нами и наблюдали. Это тоже входило в мой план: может, какие-нибудь гром-птицы сами были в той битве на Горе или слышали историю про Учителя Хон Ли. Один раз переговоры с ними удались – почему бы и второй раз не попробовать?

– Докажем тем, что нам и так есть чем заняться, кроме как преследовать вас, – ответила я с усмешкой. – Ваши союзники сослужили вам плохую службу. Они хитростью заманили вас сюда и вовсе не собирались держать свое слово. И они скрыли от вас, на что способны мы. Летите же прочь подобру-поздорову и в другой раз не поддавайтесь на их речи.

Ча подошел и встал сзади, и мы воздвигли двойной Щит. «Отпустите крылья», – приказала я Душане и Хеваджре. Это был риск, но я на него пошла сознательно: если гром-птица кинется на меня, наш с Ча Щит отбросит ее, а там подоспеет мой отряд и разделает птицу под орех. Второй раз она кинуться не успеет.

Две Гончие бацнули прочь. Остальные сгрудились за моей спиной, подкармливая меня магией. Огромная птица неуклюже встала на лапы и мощно встряхнулась всем телом, освобождая обледеневший хвост. Во все стороны полетели ледышки. Теперь гром-птицу ничто не сковывало, и при виде этой нависающей над нами громадины у меня душа ушла в пятки. Настоящий великан, выше Душаны. Птица смотрела на нас, изогнув шею, и во взгляде ее мелькало что-то необычное и непонятное.

Гром-птица перевела взгляд на сородичей, потом опять на меня. Разговаривает со своими? Судя по всему, так и есть.

И великан снова заговорил:

– Я не постигаю, зачем вам это, однако мы согласны.

Она вскинула голову к небу и издала оглушительный, надрывный крик. Сверху ей ответили другие гром-птицы. Наша птица распростерла крылья и взмыла в небо, обдав нас с Гончими порывом ветра. Мы, едва не сбитые с ног, шарахнулись назад. То есть меня бы точно сбило с ног, не ухватись я за Душану и Шиндже.

Свободная от ледяных оков, гром-птица быстро набирала высоту. Вот она поравнялась с сородичами, и вся стая, описав три круга вокруг башни, устремилась через облака на запад.

На нашем участке битвы воцарилась неестественная тишина. Дождь поутих, и я увидела, что твари, секунду назад яростно кидавшиеся на нас, встали как истуканы и ошалелым взглядом провожают бывших союзников. Не дав тварям опомниться, я сорвала с плеча автомат и прошила очередью первую шеренгу. В ту же секунду отряд последовал моему примеру.

Мы с Гончими рванули назад, к своим, Молот и Гвоздь снова вскинули Щиты. Мой отряд с радостными криками принялся долбить магическими ударами Щиты оставшихся пришлецов.

Тут до меня дошло, что кто-то захлебывается в моих наушниках.

Оружейник.

– Что за… Радка, как ты это… Что…

– Элит-Охотница Рада вас слышит, прием, оружейник, – четко произнесла я между стрелами-молниями.

Кент наконец обрел дар речи:

– Что ты сделала?

– Я убедила их улететь, – ответила я. – Можно нам подкрепление? А то остальные пришлецы не ценят моего дипломатического таланта.

Ответ Кента был на редкость цветистым, абсолютно непечатным и утвердительным. На наше счастье – потому что иначе нам бы не поздоровилось.

Непосредственной угрозы для башни уже не было, поэтому Кент сменил тактику. Он переместил нас к Барьеру, и мы выстроились вдоль него рваной шеренгой по обе стороны от башни. Мы как бы отходили в сторонку, чтобы не мешать военным вести огонь.

Мы-то им не мешали, а вот они нам… как сказать. Снаряды падали и ракеты взрывались очень уж близко к Барьеру. И мы не сказать чтобы ощущали себя в безопасности.

Гром-птицы улетели, но бурю-то они с собой не забрали. Прошлая наша битва у Барьера происходила в темноте. А эта – в грозу.

Небеса разверзлись. Если раньше нас поливало как из ведра, то теперь мы словно стояли под водопадом. Гром-птиц не было, и грозой никто не управлял. Молнии то и дело чиркали по небу, а грохот грома сливался с пушечными залпами.

Гончие продолжали подпитывать нас энергией, а мы продолжали творить чудеса. Но магия требует выносливости и недюжинных физических сил – примерно как марафон, лесоповал или поднятие тяжестей. Мало-помалу силы иссякают, и никакая магия тут не поможет.

Вдобавок луг превратился в липкое болото – и с каждой минутой мы увязали в нем все глубже и основательнее. Мы и так уже топтались по колено в топкой водянистой грязи – и одно это топтание стоило нам геркулесовых усилий. А ведь надо было еще сражаться.

И мы мало-помалу сдавали. Псайкорпус не показывался – да и как Псаймоны сюда попадут? Дождь-то вон как разошелся, при таком ливне винтокрылам не подняться.