Я прихватила с собой рыбий корм. Я кормила рыбок и вдыхала влажный воздух, пахнущий землей и зеленью. Мягкий полумрак был настоящим отдыхом для глаз, а тихое журчание воды – для слуха.

Я даже понимала Джесси. Кого-то из моих знакомых уже не было в живых. Смерть мне не в диковинку, но к ней ведь никогда не привыкнешь, это всегда больно. И сейчас я позволила себе боль – я погоревала о Ретро и поплакала о нем. Как же хочется бросить все и убежать далеко-далеко, домой, в Монастырь! Вот-вот наши стычки с пришлецами перерастут в подобие второго Дисерея. В этот раз нам есть что ответить нашим врагам. Однако не факт, что мы победим. А если и победим в этом новом Дисерее… наверняка будет еще один. И сколько Дисереев нам еще предстоит пережить, неизвестно.

Кент был прав. Что-то изменилось.

Начинается война.

– Это что-то… странное, – произнес Кент.

Я задрала голову, чтобы рассмотреть, что там такого странного. Я была в оружейне. Последние три дня я торчала тут почти безвылазно – уходила лишь поесть и поспать. В основном я упражнялась. Одна, без Гончих. Доводила до совершенства меткость, оттачивала заклинания, чтобы в нужный момент начать сыпать ими без раздумий и колебаний, на автомате. Каждая капля магической энергии была на счету, и я упражнялась во всем, что умела. Бить, куда нужно и делать, что нужно. За три дня у меня получился один перерыв – когда мы вешали новые портреты в баре и поминали павших. А потом я пошла к себе и вволю выплакалась. Потому что видеть улыбающееся лицо Ретро среди этих портретов оказалось просто невыносимо.

Каждый коротал дни по-своему. Лично я предпочитала тренироваться. Все лучше, чем делать вид, будто ничего не произошло, зависать перед видвизором, или тупить в играх, или… ну, не знаю, чем еще развлекается народ у себя в апартаментах. Но никто не напивался и никто не покидал штаб, чтобы не терять время на дорогу в случае вызова. Кем бы мы ни были, в первую очередь мы Охотники. А еще я слышала, военные даже прислали к Гвоздю парочку своих Магов-целителей. Если это правда, то отлично. С армейскими целителями Гвоздь будет на ногах не через две недели, а через два дня.

Понимают ли цивы, какая опасность над ними нависла? Я видканалов не смотрела, поэтому не знала. Некоторые, безусловно, разобрались, что к чему. Всякие высокие чины уж точно. Спорю на что угодно, они уже усадили свои семейства в скоростные поезда. А может, и сами туда уселись. Премьер Рэйн выехал из своей резиденции. Официально он вроде бы в отпуске, но все знали, что он просто-напросто сбежал из города. И мы его тихо презирали за трусость.

А вот мой дядя остался. Он приехал в штаб и выступил перед нами в ангаре. В своей короткой речи он сказал: «Я не покину город, пока есть хоть один цив, хоть один дом, нуждающийся в защите». Я не стала его отговаривать. И, надо сказать, многие Охотники, до того считавшие дядю обыкновенным бюрократом, преисполнились к нему уважения.

Я чистила оружие, которым пользовалась на тренировке, и вдруг Кент ни с того ни с сего говорит:

– Это что-то… странное.

Кент смотрел на видэкран, где крутили метеосводки. Я тоже взглянула – и выпучила глаза от удивления. Потому что там я увидела не «что-то странное», а «что-то, чего вообще не может быть». На нас шла буря. По форме она была как наконечник стрелы. Причем надвигалась очень стремительно и разрасталась с каждой секундой. Десять минут назад никакой бури тут и в помине не было.

Но я сразу сообразила, что это. Дома Учителя мне про такое рассказывали.

– Кент, это атака! – выкрикнула я, тыча пальцем в грозу. – Это гром-птицы! Пришлецы атакуют под покровом бури. И они позвали гром-птиц, чтобы те срубили у башен верхушки!

Кент выругался и вдавил кнопку тревоги, которую теперь носил пристегнутой к запястью рядом с перскомом. А я подбежала к стойке в основной части оружейни и принялась, не дожидаясь работников, загружаться оружием и боеприпасами. Закончив, я перевалилась через стойку, сгребла со стены наушники с микрофоном и во всю прыть припустила к посадочной площадке. Винтокрылы сейчас держали прямо там, чтобы подавать под посадку без задержек. На площадке стояли даже две старенькие машины, которыми уже почти никто не пользовался. Я запрыгнула в один из старичков одновременно с пилотом, рывком метнулась в самое дальнее от входа кресло и пристегнулась. Двигатель взревел, и над моей головой завертелись лопасти. Винтокрыл оказался какой-то несуразный: без места для стрелка у двери, зато с десятью креслами. Значит, у нас будет отряд из десятерых. Плюхнувшись в кресло, я зарегистрировалась на этом винтокрыле; и все, кто еще сюда сядет, сделают то же. Наш винтокрыл – «один-девять-альфа».

В винтокрыл влетел еще один Охотник и пристегнулся рядом со мной. Его я не знала, зато знала двоих следующих: Тобора и Трева. И еще троих: Сьелль, Молота и Гвоздя. У Гвоздя еще были легкие лубки на ноге и на руке, но по большому счету он выглядел в сто раз лучше, чем при нашей последней встрече. К нам влезли еще трое незнакомых Охотников, и винтокрыл снялся с места, взяв круто к востоку. В наушниках оружейник отбарабанивал состав каждого отряда – в зависимости от того, кто в какой винтокрыл сел, – и назначал командиров. И вот он дошел до нас.

– Винтокрыл «один-девять-альфа». Состав отряда: Молот, Гвоздь, Сьелль, Тобор, Трев, Денали, Боец, Гудзон, Соукси и Радка.

– Я знаю гром-птиц, сэр. Я могу принять командование.

В жизни не думала, что сказану такое. Но… я ведь правда знаю гром-птиц. А больше никто в нашем отряде не знает.

– Вас понял, подтверждаю. Ваша цель – гром-птицы. Радка права: раз она их видела, пускай с ними и разбирается. Жду на ужин жареные грудки и крылышки. Все ясно?

– Вас поняла, оружейник. Так точно, – просипела я. Молот показал мне два больших пальца, а Гвоздь подмигнул.

– Инструктируй отряд, Элит-Охотница Рада. – И Кент занялся следующим винтокрылом.

Все обернулись ко мне. Я со всхлипом втянула воздух и показала сначала три пальца, потом два: мол, у нас частота тридцать два. Тридцать вторая, как мне показалось, была свободна, и, как только мы все на нее настроились, загорелся зеленый огонек. Я застолбила эту частоту за нашим отрядом.

Я помнила, что видела сама. Но главное – я хорошо помнила дядин рассказ.

– Гром-птицы – они размером с истребитель, – сообщила я. – Насколько я знаю, они порождают грозу. Их оружие, по сути, электричество, что-то наподобие молнии. Снижаются они медленно, по спирали, с распростертыми крыльями. Молнии бьют из клювов и из глаз. Я почти уверена, что именно их и бросят на башню. В прошлый раз пришлецы попытались протаранить башню, но у них не вышло. В этот раз они, вероятно, попытаются снести ее верхушку и проникнуть внутрь сверху.

– И в этот раз они атакуют с воздуха, а значит, менее уязвимы для контрударов, – заметил Тобор.